Свой дракон

– Чего тебе надо? – тем не менее воинственно заявил он.

– Поговорить, – ответил молодой рыцарь. – Пока просто поговорить.

– Нам не о чем разговаривать!

– А я в этом не уверен… Отвечай, где дракон?

– Какой дракон? – Несмотря на то что сердце сжалось от дурного предчувствия, юноша нашел в себе силы весьма натурально удивиться и возмутиться.

– А то ты не знаешь? Где он прячется?

– Не знаю.

– Ответ неверный. Ширд!

Сын судьи держал Готика за локоть, поэтому не смог как следует размахнуться, и удар под дых вышел не такой уж сильный. Но за первым ударом последовал второй, и юноша согнулся пополам, ловя ртом воздух.

– Будешь говорить?

– Я ничего не знаю!

– Это не ответ. Садуго!

– Чего? – Паренек топтался рядом, с тревогой озираясь по сторонам, не заметил ли кто, чем они тут занимаются. Он даже подпрыгнул, когда молодой рыцарь обратился к нему.

– Ты же того… иллюзионист. А ну-ка, прочти у него в мыслях, где прячется дракон.

Готик усмехнулся. Еще чего удумали! Прочесть в его мыслях… но что? Он же ничего не…

Но в этот момент Садуго сосредоточился, и стало не до смеха.

Атака была неумелой – болезненной, но короткой – и больше напоминала удар чем-то горячим по лицу, словно кипятком плеснули. Паренек стиснул зубы, повторил попытку – с тем же результатом. Чувствуя, что ничего не получается, в третий раз он приложил такое усилие, что Готик не выдержал и закричал.

– Ты чего творишь? – напустился на Садуго Яунист. – Почему он так орет? Вы, двое, заткните ему рот! Еще услышат…

Ширд недолго думая опять врезал пленнику в живот, и крик захлебнулся.

– Не знаю я… – Садуго попятился, бледнея так, что опять проступили веснушки. Он едва не упал на колени, закрывая голову руками. – Не получается у меня прочитать его мысли…

– Хм… – Молодой рыцарь, вопреки ожиданиям, не стал вымещать досаду на Садуго, а повернулся к Готику. – Ты действительно не такой, как все… Это дракон научил тебя такой магии?

– Никто меня ничему не учил! – попытался возразить Готик, судорожно хватая ртом воздух. Голова болела от неумелого сеанса телепатии больше, чем избитое тело. – И ни о каком драконе я ничего не знаю!

– Врешь! Ты видел его на стене, ты знаешь, где он скрывается!

– Не знаю я! – воскликнул юноша. – А знал бы – тебе все равно не сказал!

– Защищаешь, стало быть, дракона? А ведь это называется предательством. Ты предаешь свою расу. Знаешь, как поступают с предателями на войне? Ширд, Авальд, покажите ему!

Готик стиснул зубы, ожидая нового удара. На сей раз было намного больнее – сын судьи, наверное, готовился пойти по стопам отца и кое-что знал о том, как от несговорчивых подозреваемых надо добывать признания. Он ударил вроде бы несильно, но в нужную точку, и пленник согнулся пополам, повисая на державших его руках Яунистовых подпевал и едва не теряя сознание от боли. Яркой молнией, вспыхнувшей в ночи, мелькнула мысль:

«Авидар!»

Больше всего на свете горцу сейчас хотелось забиться в какой-нибудь уголок и не вылезать как можно дольше. Желательно никогда. Орден объявил драконам войну! Что же теперь будет? Следовало как можно скорее посоветоваться с теми, кто старше и мудрее, – авось они помогут, подскажут, научат. Он же еще не готов к исполнению своей миссии! Или уже пора… Что делать?

Внезапно его скрутила острая боль, словно он со всего разгона врезался животом во что-то твердое и острое. Авидар невольно схватился за пояс обеими руками, сгибаясь пополам. Новый приступ заставил его упасть на колени.

Готик!

Это было невероятно, но он сейчас ощущал все то же, что чувствовал юноша. Словно это его сейчас били, заставляя признаться…

«Дракон!»

Можно было уйти, но мысль обожгла, как огнем, заставляя повернуть в ту сторону, где…

– Где дракон?

– Не знаю!

– Знаешь! Говори!

– Нет!

– Не скажешь мне – скажешь гроссмейстеру. Как ты думаешь, что с тобой тогда будет?

– Мне все равно! Знал бы – не сказал!

– Ах, все-таки знаешь… А ну-ка…

Яунист выпрямился, делая шаг назад. Он не бил, вообще пальцем не шевельнул. За него старались другие – Ширд, Вильдо, Авальд, – из числа герцогских подпевал. Было больно. Ужасно хотелось закричать, позвать на помощь, но остатки гордости и упрямство заставляли сильнее стискивать зубы.

Остановившись за углом, Авидар перевел дух. Ему сейчас было доступно все, что чувствовал и переживал его друг, так, словно били их двоих. Рано или поздно, эти доморощенные дознаватели поймут, что из Готика ничего не вытрясти, и оставят его в покое. А ему никак нельзя выдавать себя.

Но это был его друг. Он уже однажды прикрыл его собой. Значит, по-другому поступить было нельзя. Значит, тоже придется рискнуть.

Стиснуть зубы. Сосредоточиться. Задержать дыхание в предчувствии боли. И торопливо начать раздеваться.

После неудачи с попыткой прочесть мысли Садуго отослали побыть в дозоре. Паренек переминался с ноги на ногу и отчаянно трусил. От волнения он держал руки напряженными, чуть разведя в стороны, и вертелся на месте, опасаясь не заметить незваных гостей, когда какой-то шорох привлек его внимание.