Свое время

«Баллада о воске и меде» – посвящение на день рождения первой жене. Уезжая из России, я оставил несколько машинописных листков, в том числе этот, Олегу Нестерову. Там в первых строчках вплетено в текст ее имя. И там есть кое-что из деревни Богородское – пчелы, малинник, безоглядная близость, безошибочное предчувствие разрыва.

Слышишь песню оленью в долине речной,
видишь кромку зубчатых гор?
Заблудились мы в дикой малине с тобой
и пчелиный услышали хор.

И тогда нам открылась пчелиная речь,
в ней звучало: умей не собрать, а сберечь,
в ней молило: умей не искать, а иметь
хоть молчания воск, хоть сочувствия медь.

Наши руки сплелись, наши мысли слились,
и туман нас укутал пушистым плащом.
Все мечты удались, все надежды сбылись,
все, что будет потом, нам уже нипочем –
С той поры, как открылась пчелиная речь,
в ней звучало: умей не собрать, а сберечь,
в ней молило: умей не искать, а иметь
хоть молчания воск, хоть сочувствия медь.

Рок

«Мы тут недавно попсовали в “Синей Птице” с группой “UB4”. Ну у них там своя музыка – рэгги… А у нас тоже… Свое рэгги… Мутное такое… Кристально мутное…»

Петр Мамонов, 1980-е годы[23]

Как-то, зимой 1986 года, кажется, я замкнул на себе серию телефонных звонков по поводу того, где провести домашний концерт Бориса Гребенщикова. Предложил – у меня.

Карликовую прихожую (два шага в сторону – считается в туалете) двухкомнатной квартирки, на опушке гольяновского леса – завалило дубленками… В двадцатиметровой комнате собралось человек сорок. Старый одинокий и несветский пес Ромбик зевал от ужаса. Единственный гость, с которым он обменялся доброжелательным оскалом, был Дмитрий Александрович Пригов. Напряженный молодой человек, из пришедших вместе с Андреем Макаревичем, настойчиво интересовался: «А нельзя ли найти место для Макаревича?» Пришлось развести руками: места на досках, положенных на стулья и табуретки, не были регламентированы по статусу.