Свое время

Улица дает крен на повороте; поднимаю руку, приветствуя издали другого, такого же, как я. Счастье — знать, что ты не один. Просто знать, не заморачиваясь деталями, не пытаясь даже приблизиться, я вообще презираю многоразовые контакты по типу дружбы, пускай этим балуются коммуналы. Фигура в сером машет в ответ, делает стремительный вираж и скрывается за углом. Того парня, может быть, тоже зовут Молния.

А вот, пожалуйста, и первый труп.

Определяю мгновенно, на глаз, я профессионал — но все же выполняю все предписания инструкции: индикатор дыхания, сетчатка, пульс, выдерживаю контрольный период замера. Эта лабуда разработана для новичков, и правда, ненаметанным взглядом трудно отличить труп от, допустим, тела в алкогольной либо наркотической отключке — из ритма своего времени. У трупа раскроен череп, волосы запек­лись кровищей, выглядывает зубчатый край желтой кости. Наличие физических повреждений не всегда является прямым показанием к ликвидации, лично я этого не понимаю и вообще стараюсь держаться подальше от дом-больничек, они меня напрягают, особенно госпитальные девки, работающие вдвое быстрее нас. Но в данном случае речь о доставке точно не идет. Настраиваю поле, в радиус попадают заодно несколько смятых пивных банок, и это здорово, люблю рационализировать свою работу.

Заворачиваю за угол. Здесь начинается самый главный участок моей работы — гостевая зона. Внешне она ничем не отличается от остальных, мир-коммуна честен и прозрачен для каждого, мы никому не пускаем пыль в глаза; повышается лишь уровень ответственности, и я ощущаю это физически, тонким щекотным звоном, который поднимается снизу живота и распирает грудь.

Здесь уже чисто, кто-то успел пройти до меня, и это хорошо: по инструкции гостевую зону ежедневно должны отрабатывать как минимум трое ликвидаторов, и с каждым новым проходом ответственность растет, а я люблю это звенящее чувство. Поворот за поворотом, птичье пятнышко на стене, игла от шприца, не попавшая в чей-то радиус, зеленые разводы засохшей органики светятся в спектралке; чисто не там, где не свинячат коммуналы, чисто там, где прошел ликвидатор. Гости офигевают от нашей нереальной утренней чистоты, хотя они и днем офигевают, и по вечерам, на гостей вообще очень смешно смотреть, смешнее, чем на любого из местных. Резко разворачиваюсь и прохожу участок еще раз — возможно, другого ликвидатора сегодня уже не будет, а значит, за гостей отвечаю я, Молния. Гость должен захотеть остаться в первые восемь часов пребывания в мире-коммуне (понятно, коммунальных часов): это предел. Если нет, отвечают все службы, и в первую очередь мы. Наша задача — сломать гостевой шаблон.

На нашей стороне время. Мое рабочее время.

Оно летит вперед, отдаваясь в ушах веселым свистом, я много успел, сорок восемь ликвидных эпизодов по типу два дробь четыре, одних трупов девять штук, я всегда многое успеваю еще до того, как они начинают выползать на улицы — первые коммуналы, ранние пташки, мы их так называем между собой, когда вообще замечаем, когда хотим поржать. Они ковыляют враскорячку, покачиваясь на каждой ноге, совершая массу лишних, ненужных движений, растянутых временем. Как-то я в рабочем режиме встретил на улице Нато, одну свою бывшую, а тогда еще не бывшую и даже многоразовую, короче, просвистели, с тех пор на коммуналок у меня не стоит, сорри, девчонки. Она еще любила повторять, что я постарел. Каждую, ёпстец, ночь.

Таймер на завтрак, всегда неожиданный и как будто раньше, чем надо; я люблю свою работу, меня ломает ее прерывать. Заруливаю в ближайший дом-стол. Тут еще нет никого из коммуналов, не то что во время обеда и ужина, когда приходится сковыривать их со стульев, расчищая место: реально обхохочешься. Только свои ребята. Серые комбинезоны. Молнии.

Слаженный лязг вилок звучит, будто тяжелый металл, и так же слаженно двигаются челюсти. Ликвидатор ест аккуратно, свинячат одни коммуналы. Калорийная здоровая еда. Передо мной появляется кусок соевого мяса, весь в остро пахнущих потеках соуса, его края свисают с тарелки, а откуда он взялся, я, как всегда, не заметил, столовские девки тоже работают быстрее нас — но не настолько, нет.

Выбрасываю руку и хватаю ее за подол, или за что там получилось схватить. Она не сопротивляется, хохочет и слегка замедляется, выходя на синхрон. Парень напротив понимающе подмигивает; столовка ерзает у меня на коленях, она смешливая и с большими сиськами, одна из них как раз помещается в руку, спокойно, крошка, сначала жратва, ненавижу умельцев, которые ухитряются совмещать.