Свод небес

Марфа позвонила мужу в неустановленный для этого послеобеденный час. По возвращении с экскурсии, во время которой Марфа пребывала в каком-то новом для себя расположении духа, граничившем с безмерным блаженством, которое почему-то вызывало в ней чувства стесненности и смущения, в Марфе появилось неукротимое желание позвонить Катричу, будто если вот сейчас она не позвонит ему, то случится что-то непоправимое и опасное. И она позвонила ему, и Филипп был очень удивлен этому неожиданному звонку и в то же время очень рад ему. Но радость в его голосе скоро сменилась нотами тоски и грусти, как если бы Марфа сообщила ему о чем-то печальном, и этот оттенок голоса мужа расстроил Марфу только потому, что ее звонок не произвел на Катрича ожидаемого впечатления. А сообщение Филиппа о том, что он все-таки не сможет оставить дела и приехать к жене, и вовсе огорчило Марфу, вызвав частое, ритмичное сердцебиение в ее груди, сходное с восторженным упоением.

– Тогда я уеду отсюда, – ответила Марфа без особенного энтузиазма.

– Нет, не нужно уезжать, – запротестовал Филипп. – Ведь тебе нравится там? Останься еще на неделю. Горный воздух полезен тебе.

Марфу странно обрадовало это заверение мужа, и она как будто с неохотой согласилась с ним.

Продолжительная конная экскурсия по лугам и низинам утомила Марфу, и, поговорив по телефону с Катричем, она легла на постель, решив немного отдохнуть, и сразу же крепко заснула.

Проснулась она только в девятом часу вечера. Переодевшись в синий брючный костюм свободного кроя – Марфа теперь одевалась с особенной тщательностью, хотя после замужества она всегда выглядела сдержанно-элегантно, – Марфа спустилась в ресторан. Основная масса посетителей уже поужинала, и в ресторане было занято всего несколько столиков. Направившись было к веранде, Марфа на полпути остановилась, впившись вопросительно-отрешенным взглядом в сидящего за столиком, который обычно занимала она, Мелюхина.

Он сидел, откинувшись на спинку стула, и безучастным взглядом следил за зажигалкой, которую крутил в пальцах правой руки. Вид у него был задумчивый и в то же время отстраненный. Вопреки соблазну, Марфа решила не подходить к нему – чувство стыда перед чем-то непоправимым все еще преследовало ее. Она хотела пройти к недоступному с веранды взору столику в зале, когда Мелюхин поднял свой взгляд от зажигалки и обратил его на Марфу. При виде нее он тут же выпрямился и вздернул левую руку, обращая ее внимание на себя. Марфа кивнула ему, сдержанно улыбнулась, но все же не изменила своего решения сесть за скрытый от взора Мелюхина столик в зале. Однако не успела Марфа занять свое место, как возле нее, вместо официанта, возник Мелюхин.

– Добрый вечер… – произнес он мягко и решительно над головой Марфы.

Марфа подняла голову и посмотрела на Мелюхина.

– Добрый, – коротко ответила она.

– Я могу присесть? – спросил он и, получив не то утвердительный, не то безразлично-учтивый ответ в виде легкого движения плеча Марфы, опустился за столик рядом с ней. – Как прошла экскурсия?

– Замечательно, – улыбнулась Марфа, метнув в Мелюхина короткий робкий взгляд.

Последовала пауза. Вероятно, Мелюхин ожидал более пространного ответа, но Марфа больше не смотрела на него, а листала принесенное официантом меню.

– Нехорошо тогда получилось, – сказал вдруг Мелюхин и поморщился.

Марфа удивленно посмотрела на него.

– О чем ты? – непонимающе спросила она.

– О нас с тобой, – ответил Мелюхин, глядя на Марфу виновато-печально.

При этих словах Мелюхина Марфа покачала головой.

– Ничего не было, – сказала она, и в голосе ее послышалась нерешительность.

Мелюхин обвел лицо Марфы внимательным взглядом и, скрестив на столе руки, опустил голову, при этом глубоко вздохнув и шумно выдохнув.

– Как ты устроилась? – после непродолжительного молчания спросил Мелюхин. – Кем работаешь?

– Учу детей английскому языку, – ответила Марфа.

– В школе?

– Нет, дома. Они приходят ко мне.

– Понятно… – ухмыльнулся Мелюхин. – А я после окончания университета вернулся домой, некоторое время работал в местной газете, потом перевелся в мелкое издательство корректором. Затем женился, открыл свою типографию. Теперь вот… руковожу, – с расстановкой добавил Мелюхин, будто подбирал нужное слово, и снова усмехнулся.

– Здорово, – одобрительно кивнула Марфа, избегая смотреть Мелюхину в глаза.

– Может, это прозвучит слишком банально, но я часто вспоминал тебя, – произнес Мелюхин осторожно, но в то же время мягко и ласково.

– А я тебя – нет, – не сразу ответила Марфа, хотя сама удивилась этой самой мысли, впервые пришедшей ей в голову, о том, что за четыре года она ни разу не вспоминала Мелюхина, хотя, как ей теперь казалось, не было и дня, чтобы мысль о нем незаметно для нее самой не пребывала с ней.

Мелюхин вдруг рассмеялся – почти беззвучно, весело. Марфа недоуменно посмотрела на него.

– Почему ты смеешься? – спросила она.

– Смех бывает разным, – сказал Мелюхин, прекратив смеяться. – Сейчас я смеюсь, потому что смущен.