Свободу мозгу! Что сковывает наш мозг и как вырвать его из тисков, в которых он оказался

1. Те, кто занимаются своим делом из любви к нему и умеют его делать лучше других. Они являются творцами, возвышающимися над толпой. Им нет равных в своей профессии. Сегодня к ним можно отнести «Эппл», «Тесла», Hermès.

2. Подражатели, обладают теми же навыками и умениями, что и творцы, но, которые в отличие от последних, работают не ради любви, а ради рынка. Как правило, они не являются потребителями товаров и услуг, которые производят.

Творцы из гаражей Силиконовой долины, в которых родились «Хьюлетт-Паккард», «Эппл», «Гугл», Fairchild Semiconductor, «Амазон», «Тесла», очень похожи на мастеров эпохи Возрождения. Они прославились не из-за того, что вышли на рынок, а благодаря любви. Они занимались своим делом не потому, что умели делать это хорошо (иногда хуже, чем конкуренты), а из-за любви к нему. Их знания тоже были приобретены благодаря страстной увлеченности. Вот как Стив Джобс говорит об этом:

«Люди говорят, что нужно страстно любить дело, которое делаешь, и это абсолютная правда. Еще одним доказательством этого является тот факт, что именно из-за больших трудностей своего дела любой здравомыслящий человек отстранится. Это тяжело, и особенно потому, что нужно надолго запастись терпением, и если вы не любите своего дела и по-настоящему им не увлечены, то забросите его. Именно это происходит с большинством. Если вы внимательно присмотритесь к людям, увенчанным славой в глазах общества, то чаще всего окажется, что эти люди обожали свое дело и смогли преодолеть все трудности, даже когда все казалось невыносимым. А остальные, не настолько увлеченные люди, от всего этого отказались, потому что рассуждали здраво. Кто бы с таким упорством продолжал биться над своим делом, если бы не любил его? Надо много и долго работать, не знать ни минуты покоя, и если нет страстной привязанности к своему делу, то не добьешься успеха. Прежде всего нужны страсть и любовь».

Вся бюрократия любой из наших организаций не любит страстной увлеченности. В школе, во время экзаменов и конкурсов, далее при устройстве на работу, то есть каждый раз, когда придется выбирать между любовью и конформизмом, выбор падет на последнее. Так стоит ли удивляться, что вокруг нас столько горя и страданий? А ведь приспособление — это не самоцель, им не заполнить человеческую жизнь, с ним не проснешься счастливым и не ляжешь радостно спать. Разве найдется человек с одной ногой в могиле, который с удовлетворением произнес бы: «Я прожил уютную жизнь»?

Услуги и блага, которые производятся исключительно на рынок или, в худшем случае, по принуждению (что для любого из нас просто каторга), несут на себе печать страданий и скуки. «Почему ты занимаешься производством „Трабанта“?»[142] — спросили у директора завода. «Потому что Центральный комитет партии мне это поручил, товарищ. Я хотел стать ветеринаром, но мне сказали, что надо делать машины. Я мучаюсь, их создавая, ты мучаешься, когда ездишь на них, так что все нормально».

Это ситуация человека принуждаемого, худшая из всех возможных. Он выполняет свою работу, потому что вынужден так делать. В нашем образовании большинству учащихся и учителей свойственно такое мировоззрение. Но не они в этом виноваты, а структура, которую мы сами породили и которая всячески потворствует такому положению вещей. Она воспринимает энтузиазм и страстную увлеченность как нечто непрофессиональное и выберет преподавателя разочарованного и уставшего от жизни, но вписывающегося в рамки, а не влюбленного в свою профессию педагога, не боящегося бросить вызов устоям.

Наша школа, таким образом, это танго страданий:

— учитель: я измываюсь над собой, пытаясь тебя чему-то научить, ты измываешься над собой, пытаясь что-то выучить, и все отлично;

— ученик: я измываюсь над собой, ежедневно посещая школу, ты измываешься над собой, каждый день обучая нас, и все отлично.

Если вы считаете мою лексику несколько вульгарной, то я хотел бы возразить, что сама система чрезвычайно вульгарна и вполне достойна того, что Паттон называл «красноречивой непристойностью».