Свобода выбора фатальна

– Меня тоже сон придушил совсем… Уже что-то снится…

– Это чудно, когда сон и последнее бодрствование смешиваются, когда явь и неявь вместе присутствуют, но ты не знаешь, чему тебе отдавать предпочтение, яви или неяви? В таком состоянии – одновременно твоём и моём тебе посвящается моя новеллка, связанная со мной и моим сыном, да и с тобой, разумеется, тоже… Пусть всё, что прозвучит, будет, как во сне, на грани яви и неяви

У неё не было сил даже выразить неподдельное изумление на лице, не определившись, на чьей стороне оставаться – яви или неяви?..

Брагин начал свою новеллку издалека и странно:

– Ты выполнила свое обещание мне – послать свою публикацию по естественной оптимизации после шокирующего отклика системы и поддержки извне системы, в математический журнал под одной своей фамилией?

– Конечно. И даже тезисы на конференции тоже под одной фамилией… Да, это вызов, причём шокирующий… Мой шеф назвал мой алгоритм с его удивительными перспективами и приложениями гениальным…

– Так ведь ты, действительно, гениальный математик уровня Эвариста Галуа, поверь мне на слово, я-то первым врубился в твоё алгоритмическое воплощение-достижение «шоковой естественной оптимизации»…

– …идею которого ты мне великодушно подкинул…

– Не преувеличивай, я просто рассказал о своём отклике на возмущение системы в лице негра, сотрясающего воздух оскорблениями в мой адрес и швыряющегося в мою сторону мелочью в мою сторону, неожиданную поддержку извне шерифа… Ты довела до ума идею шокирующего отклика – с естественной асимптотической оптимизацией процессов взаимодействия разных конфликтующих уровней общей сложной системы… И ура, всё свершилось, великодушный рогоносец, негр, пекущейся о своей беременной жене, успокоился, не полез драться с белым профессором и шерифом правопорядка – всё устаканилось и разрешилось мирно, предельно оптимально и невероятно быстро, самое главное…

– Упоминание о беременной жене – это кстати, – сонно откликнулась Лера. – Но есть одно уточнение автора публикации… Шеф, признал гениальность алгоритма и необходимость актуальной публикации, которая удивит всех профессионалов, занимающихся численной оптимизацией вычислительных процессов, не преминул отреагировать: «А как же я? Ведь раньше мы всегда публиковались вместе, ещё с ваших студенческих времён – как же так, как быть с этой публикацией?»

– А ты что? Воспользовалась советом твоего возлюбленного, друга-советчика?

– Я отрезала: если уж кого брать в соавторы, так удивительного генератора прорывных идей вообще, и в частности подбросившего мне свою нехилую идейку… Я называю твою фамилию, он хорошо знает тебя по твоим книгам и статьям. Но он в ответ: «Давайте включим в соавторы этого уважаемого профессора, подкинувшего, по вашим словам, идейку, направления поиска и реализации алгоритма, получившегося гениальным».

– И каков твой шокирующий отклик на новое предложение шефа, от которого невозможно отказаться?

– Я говорю, что человек, рассказавший мне общую идею на конкретном случае из жизни, сформулировал мне задачу на математическом языке с условием, что я лично разовью алгоритм шоково-естественной оптимизации, который он будет использовать в своем программном комплексе – только после опубликования алгоритма под одной моей фамилией…

– ЧеТэДэ, что и требовалось доказать и работать дальше с чистой совестью гениального математика, удивившего математический мир потрясающим открытием юного интеллекта… Ведь теперь у тебя нет никакого сомнения в собственной гениальности, нет комплекса вторичности перед другими талантами и гениями?

– Нет, – спокойно произнесла Лера, – но я получила если не личного врага, то явного недоброжелателя… Ведь он открытым текстом мне сказал, что через наши совместные публикации я была зачислена в аспирантуру, при огромном конкурсе на место у нас, на мехмате…

– А вот здесь тебе нечего волноваться: ты сделала то, что должна была сделать, а дальше всё в руках предопределения, Фатума, в руках которого находится и потомок старинного рода Вулича-Вуича, моя Лера, которая успела не только гениально сотворить математическую сенсацию за трехмесячный срок нашего романа, но и забеременеть…

И сразу без паузы и перехода в явь или неявь, Брагин взмахнул рукой, словно призвал из тьмы новых духов времени для своих собственных переживаний и воспоминаний. Заговорил немного изменившимся голосом: