Свобода, власть и собственность

Можно было бы почти все описанные выше принципы самоуправления выводить именно из этих особенностей, а не из специфики человеческой природы. И в этом случае иметь более защищенную от обвинений в утопизме позицию! Но это было бы неоправданной уступкой конформизму: главное все-таки в соответствии самоуправления основополагающим свойствам и потребностям человеческой природы. Однако специфика положения в стране разумеется тоже важна, и она наложила свой отпечаток на предлагаемую модель. Все идеи созревали в стране и из наблюдения за жизнью страны!

Приведу для примера принципы устройства государственной власти.

Государство как Совет представителей самоуправляющихся и прочих коллективов (и выборы преимущественно по производственному принципу) — это отвечает не только характеру общества свободных самодеятельных ассоциаций, но в реальных условиях России представляется и наилучшим решением задачи быстрого создания сильной и дееспособной центральной власти, в то же время предельно защищенной от авторитарно-бюрократических тенденций. Это относится также и к идее использования научных учреждений в качестве замены партий.

И даже предлагаемое разделение государственной машины на три независимых вертикальных секции (политической, экономической, научно-культурной), если вдуматься, служит задаче усиления центральной власти, точнее, центральных в данном случае властей. Будучи более свободными в действиях, такие «секционные» госаппараты (при всех прочих установлениях) обещают быть и более авторитетными, более оперативными, и их функции не будут перекрываться, как, скажем, это было с функциями хрущевских Совнархозов и Министерств.

Связь остальных принципов самоуправления с реальным положением в стране, думаю, еще более очевидна.

В Советской России и в соцстранах Восточной Европы, в отличие от Западных стран, все подготовлено для строительства общества самоуправления. Ничего иного, повторю, что способствовало бы оздоровлению жизни, немыслимо построить. Остается только «маленькая» проблема — как ликвидировать тоталитаризм, который со всеми своими «органами» и танками расположился на этой земле, как собака на сене!

И в итоге еще, увы, не известно, кому дальше до общества самоуправления: социалистическим странам или буржуазно-демократическим!

Глава IV Размышления о методах и возможностях борьбы

Две концепции

Сейчас, после крушения надежд на самопроизвольную либерализацию существующего в СССР режима или на его одряхление вплоть до «естественной» смерти, остались лишь две концепции борьбы.

Одну можно назвать — насильственно-эволюционной, другую — революционной.

Первую концепцию, на мой взгляд, наиболее полно и ярко сформулировал Л. Колаковский в своей статье «Тезисы надежды и безнадежности» («Культура» № 2, 71 г.). В этой работе Колаковский исходит из положения, что

«абсолютно неэластичных систем не существует и жестокость системы отчасти зависит от того, в какой мере живущие в ней люди убеждены в ее жесткости».

Поэтому он считает, что

«мышление по марксистскому принципу „все или ничего“ (т. е. убеждение, что ничего не добиться без свержения режима. — В.Б.) — губительно и… означает согласие на „ничего“, на капитуляцию, на примирение со всяческим свинством или соучастие в нем».

Колаковский убежден, что

«усиление (в настоящее время в СССР) полицейских методов не есть следствие усиленного сопротивления, а наоборот, следствие отсутствия сопротивления».

«Я говорю, — пишет Колаковский, — о реформистской ориентировке в смысле веры в возможность действенного, частичного и постепенного нажима в широкой перспективе».

Колаковский приводит в пример эволюцию капиталистических режимов Запада.