Свиток проклятых

– Ноздрю божества на моей родине последний раз видели лет семьдесят назад, – Мастер Огня глубоко затянулся из поднесенной мальчиком трубки. – В Раджастане случилась история, которая странным образом повторяется. Юноша знатного рода вознамерился сорвать печати с начертанными ведами, которых сам не понимал. Сын заявил отцу, что он призван отпереть людям врата в мир, где всех ждет счастье. Он покинул сапфировый дворец своего отца-магараджи, потерял вкус к усладам и богатству, и отправился в путь, сопровождаемый лишь преданными кшатриями…

Кир Исайя хриплым голосом шлифовал слова, льющиеся сквозь ароматный дым, а мы застыли, обратившись в слух.

– Мальчика уговаривали вернуться, отец снаряжал погоню, но удача отворачивалась от всякого, кто вознамерился его задержать. Его пытались убить разбойники, его пытались продать в рабство, но ничьи усилия, ни добрые, ни злые, не возымели успеха. По счастью, юного магараджу сопровождал придворный звездочет, записавший историю их путешествия через непроходимые леса, болота и горы… – Евлей снова затянулся, выпустив дым в форме танцующей женщины. – Юный магараджа твердил, что отворит врата в сияющую сокровищницу, где время прекратит бег по кругу. Безземельные цари найдут себе новые вотчины, нищие получат табуны горячих коней, а ученые вскроют кладовые Памяти… Много лет спустя охотники нашли в горной пещере рисунок, сделанный углем, нашли место стоянки, нашли даже кости двоих носильщиков, случайно не тронутые пещерными львами. Рисунок был выполнен искусной рукой, там же нашли надписи на санскрите, языке моих предков…

Мастер Огня выпустил дым в форме нападающего льва. В тишине я слышал, как плещет река и лениво грызутся шакалы.

– На рисунке, несомненно, изображалось то, во что никто не верил, кроме сына царя. Изображалось так, как увидел и запомнил звездочет. Подпись гласила, что сын магараджи вскрыл Свиток, и исчез, а верные долгу слуги останутся здесь, в пещере, ждать его из небытия, поскольку при дворе их ждала верная смерть. Скорее всего, они все там умерли, от клыков хищников, или от старости.

Евлей замолчал, глядя в огонь.

– Ты скажешь нам, что было на рисунке? – затаив дыхание спросил кир Лев.

Однако хитрый старик быстро и недовольно заговорил о другом, словно вдруг очнулся от сна.

– Ваш юный предводитель получит новую кожу, лучшую кожу, но она не убережет его, поскольку удар нанесут не снаружи. Однако за кожу отменного качества придется платить, а у вас ничего нет.

Наставники мои ненадолго онемели. Мне хотелось стонать и кусать камни, я уже понял, что хитрец сейчас попросит. Весталки сплели сеть из нежных дрожащих дней, порвать ее не смог бы лучший придворный чародей.

– Мы готовы работать на тебя, – перевел общее мнение кир Исайя, и клянусь, небо не слышало подобных слов унижения от придворных вельмож Херсонеса.

– Я могу защищать твои стада от сглаза и болезней, – предложил Дрэкул.

– Я могу научить твоих сыновей драться с закрытыми глазами, – добавил дядя Лев.

– Я сказал ему, что могу перевести и переписать все книги, уцелевшие в моем мешке, – смущенно доложил евнух.

Мастер Евлей смотрел на меня и сквозь меня. Тени огня кривлялись в его морщинах.

– Ваш юный предводитель получит кожу, если выплюнет то, что носит за щекой. Не может быть свободным тот, кто лишил свободы других.

Мне стало неуютно, словно надел обувь, перепутав правую и левую ногу. Никто, кроме кира Льва, не видел, как я спрятал за щеку осколок разбитого зеркала из чертогов Матери. Кир Дрэкул прошептал ругательство на языке Семиградья, когда я выплюнул на ладонь крошечную треугольную блестку. Из глубин Нижнего мира мне откровенно ухмылялся крошечный Мануил Закайя. Я найду тебя, словно бы обещал он. Ты можешь растоптать зеркало нерожденных на тысячу частей, но мы спрячемся в каждой из них. Ты украл нас у Матери, теперь мы будем преследовать вас…

– Зачем ты это сделал, эгемон? – кир Дрэкул понял, что нам грозит, прежде других. Он не назвал меня вором, щадя самолюбие своего господина, но горесть в его голосе хлестнула меня больнее пощечин. – Ты выпустил из Нижнего мира отражения нашего зла, отражения худшего, что есть в нас. Это все равно, что освободить тень, и потом всю жизнь спать в окружении светильников, и вечно подливать масло, боясь, что хотя бы один из них погаснет!

– Ты прав, учитель, – смиренно признал я. – Но я выполнял волю Весталок. Мне надлежало принять подарок, который я не смог бы унести в руках.

– Отдай это мне, – сурсухал протянул над горячими камнями сухую руку, на его запястье хрустели и перекатывались браслеты, – Это достойная плата. Я дам тебе кое-что взамен…

Мальчик-пастух поставил передо мной горшок с крышкой. Ручаюсь, никто из нас не ожидал увидеть в горшке то, что мы увидели. Там блестело масло. Сквозь слой масла проступал обломок. Такой же, как и тот, что подарили мне весталки.

Нет, не такой…

Кир Исайя извлек осколок из масла, обтер его ветошью, и мы положили их рядом.

– Не хватает куска в центре и внизу… – прошептал кир Дрэкул. – Стало ли тебе легче разобрать письмена, друг мой?