Свинцовый залп

Помню, как мы, слободские мальчишки, раскидывали на ее вершине то стан Ермака, то стан Стеньки Разина. Худосочные, тонконогие и тонкорукие, бледно-зеленые от вечной проголоди, мы казались себе грозными ермаковыми дружинниками или могучими разинскими казаками. Увидев внизу плывущее по реке судно, мы грозно кричали:

— Сарынь на кичку!

А мне Дьяконова гора дорога и по другим воспоминаниям…

…Аспан, обняв руками колени, смотрел неотрывно вниз, на светлую под луной реку. Иртыш несся, слегка покачиваясь в берегах, как конь на стремительном карьере.

— Будто в душу течет, — сказал с радостным изумлением Аспан. — И душа гуляет!

— Любишь нашу реку, Аспан? — спросил я.

— Ой, шибко люблю!

Он долго молчал, чему-то улыбаясь. У него были суровые, жесткие губы, но от улыбки все его лицо хорошело, светлело и смягчалось.

— Батыр Ермак по ней плавал, — продолжая улыбаться, сказал он. — Жан, скажи про Ермака. Как воевал батыр, как умирал.

Я начал рассказывать с пятого на десятое: я и сам-то знал о Ермаке тогда не много. Но рассказывал с удовольствием и жаром, вызывая в своем воображении красочные, яркие героические картины. Аспан слушал, не спуская с меня глаз, от внимания по-детски морща лицо. Когда я дошел до смерти Ермака, Аспан вскочил и, показывая вниз, закричал:

— Он тут тонул! Это место! Перед смертью на красном камне сидел! Змея Кучум ползет, Ермак не слышит.

— Правильно. Так все и было, — согласился я. Тогда я был в этом твердо уверен.

Аспан, помолчав, снова улыбнулся, робко и мечтательно.

— Хочу как Ермак помирать. Люди вспомнят, песни петь будут. Хорошую песню. Душой петь будут. — Он вдруг вскрикнул: — Кого шайтан несет? Ксюш… Ксюша-жан?

Ксения бросилась к Аспану. Она с трудом переводила дыхание.

— Степанушка, беги… оба бегите! Ловят вас, гору окружают… казаки… По реке катер пустили… Казаков ведет…

— Костоеда? — рыкнул Аспан.

— Он. Да тише ты, — умоляюще тянула к нему руки девушка. — Вниз давайте. Внизу лодка ждет. Я пригнала. На ту сторону переедем.

Аспан покачал головой.

— На ту сторону нельзя. Катер на реке, сама говоришь. Близко берега надо тихо плыть, в темноте. До Старой протоки. Там в камышах прячься.

— Ладно.

— Айдате! Ну же!

— А ты? — крикнули одновременно Ксения и я.

— Остаюсь. Шакалов со следа собью.

— Степа, да как же? — рыданьем вырвалось у Ксении.

— И я не пойду! С тобой останусь, — решительно сказал я.

— Это видал? — Аспан поднес к моему лицу огромный кулачище. — Бить буду!

— Бей, а я не уйду!

Я сел на землю.

— Жан, друг… Я здесь каждый камень знаю. Я им голова совсем закручу. Ты мне руки-ноги веревкой свяжешь.

Я мотал головой, отказываясь уходить.

— Тебя партия послал, жан. Забыл? А я кто? Аспан-крючник. Уходи, жан! Развязывай мне руки.

Он поднял меня с земли и начал тихонько подталкивать к обрыву.

Но я по-прежнему упирался.

— Да идите же вы! — отчаянно, со злостью прошипела Ксения. — Всех нас и Степу накроют!

— Мальчишкой, сосунком меня считаете? — чуть не плача ответил я. — Ладно, черт с вами, уйду!

— Ой-бой, вот умный! — тихо, облегченно засмеялся Аспан.

А когда мы с Ксенией сползли с вершины на тропку, долетел его свистящий шепот:

— Ксюша, парня крепко держи. Никуда не пускай. Он дурной. Отпустишь, бить тебя буду.

— Пойдемте, — взяла меня за руку, как маленького, Ксения.

Тропинка спускалась вниз почти отвесно. Девушка прыгала с камня на камень легко и ловко, белея босыми ногами. Я, обутый, сползал вниз тяжело и неуклюже. Ксения обогнала меня, а когда я поравнялся с ней, она стояла, прижав руки к груди. Сначала я подумал, что она ждет меня, но девушка положила руки мне на плечи и молча повернула лицом к вершине Дьяконовой горы. Там, у самого края, стоял Аспан. Освещенный луной так, что видны были даже его взлохмаченные волосы, он стоял тихий, неподвижный, будто глубоко задумавшийся. Вдруг он вытянул руку, указывая на кого-то, и загремел его голос:

— Костоеда, вижу тебя! Я убью тебя, черный ворон!

Два винтовочных выстрела многоголосым эхом отдались в ущельях. Я видел желтые их вспышки. Ксения вскрикнула, я с тоской посмотрел на вершину. Она была пуста.

— Пристрелили? — горячечно, без слез, всхлипнула девушка.

— Промахнулись, кажется, — без надежды ответил я.

Но тотчас мы снова услышали голос Аспана. Он пел с гордым вызовом, с озорной отвагой:

…Ты добычи не дождешься,
Черный ворон, я не твой!

Ксения ринулась вниз, я за ней. Тропка стала отлогой. Камни кончились, и начался прибрежный камыш, цеплявшийся за ноги и хлеставший по лицу. Здесь, в камышах, стояла двухвесельная бударка. Ксения сунула мне в руки рулевое «перо» и молча указала на корму. Сама она села на весла и с неожиданной для ее худенького тела силой оттолкнулась от берега.