Свинцовый ценник

– Во всяком случае, так он мне сказал, – ответила Миледи. – Я, разумеется, потребовала подробности. Но особых подробностей Красавчик мне не сообщил. Лишь сказал, что ему удалось убедить тех, кто его арестовал, что он никакой не шпион, а тот, кто он есть на самом деле. То есть – сбежавший из России оппозиционный блогер по прозвищу Математик.

– И ему – поверили… – задумчиво произнес Листопад.

– Так сказал Красавчик, – повторила Миледи. – Само собой, у меня не было возможности перепроверить его слова.

– А что же стало с той женщиной? – спросил Лисичкин. – Как ее – кажется, Вероникой зовут?

– Да, Вероникой, – ответила Миледи. – Она бесследно исчезла. Не живет дома, не отвечает на звонки, перестала появляться на работе. Более того, на ее место приняли другого человека.

– Так вам сказал Красавчик? – спросил Колокольцев.

– Да, – ответила Миледи.

Помолчали. Информация, полученная от Миледи, заслуживала того, чтобы над ней поразмыслить. Хотя бы самым беглым и поверхностным образом.

– Что вы можете сказать о Красавчике как о человеке? – спросил Лисичкин.

– Вас интересует мое субъективное мнение? – уточнила Миледи.

– Именно, – кивнул Лисичкин. – И субъективное, и чисто женское.

– Вот как, – усмехнулась Миледи. – Даже чисто женское… Не думала, что спецназовцы такие лирики.

– А почему бы нам не быть лириками? – Лисичкин усмехнулся в ответ. – Разве мы слеплены из какого-то другого теста? Ничто человеческое нам не чуждо, а уж лирика – тем более. Тем более что говорим мы не о лирике, а о женской интуиции. А это совсем другое дело…

– Есть у нас такой начальник – генерал Рябошапка, – сказал Колокольцев. – Так сказать, наш общий учитель. Так вот он утверждает, что женская интуиция – это не какое-то отвлеченное абстрактное чувство, а оружие. Женщина способна видеть насквозь. Очень ценное качество в нашем деле – видеть кого-то насквозь. Чем не оружие?

– Как поживает Рябошапка? – спросила Миледи.

– По-прежнему на боевом посту.

– Так вас интересует мое мнение о Красавчике, – вернулась к прерванному разговору об агенте Миледи. – Знаете, он мне не понравился с самого начала. Уж не знаю почему, но не понравился. И, кстати, госпоже Грин тоже. Ладно я, молода и плохо разбираюсь в людях, но госпожа Грин прожила жизнь. А вот и она его невзлюбила. Есть, говорит, на душе у этого человека темное пятно… Может, и есть… Но кого нам присылают, с теми мы и вынуждены работать.

– Вы могли бы составить для нас психологический портрет Красавчика? – спросил Лисичкин.

– То есть вас интересует, мог бы он предать? – напрямую спросила Миледи.

– Именно это, – кивнул Лисичкин.

– Обвинять в чем-то человека, когда у тебя нет на это никаких оснований… – задумчиво произнесла Миледи. – По-моему, это неправильно. Даже подло.

– Мы не требуем от вас, чтобы вы его обвиняли, – мягко сказал Лисичкин. – Мы хотим услышать от вас совсем другое…

Миледи посмотрела вначале на Лисичкина, затем – на Листопада и Колокольцева и промолчала. Целую минуту спецназовцы ждали от нее ответа, но затем поняли, что она не ответит. Впрочем, ответа и не требовалось. Бывают такие случаи, когда молчание красноречивее и понятнее всяких слов, когда молчание – это и есть ответ.

– Ну, что ж… – сказал Лисичкин, поднимаясь.

Но Миледи неожиданно его перебила:

– Я вот что еще хотела сказать… Понимаете, у Красавчика изменилось не только поведение. У него еще и изменился образ жизни.

– То есть? – спросил Лисичкин. – В какую сторону?

– В какую сторону? – переспросила Миледи. – Как вам сказать… Понимаете, он стал вести себя совсем иначе. Он ведет себя так, как человек, который чего-то боится.

– И в чем же это выражается? – спросил Лисичкин.

– Выпивки, женщины… – Миледи скривилась и передернула плечами.

– И откуда это вам известно? – спросил Лисичкин.

– Как минимум из двух источников, – пояснила резидент. – Первый источник – это госпожа Грин. Она много чего знает о своих жильцах, а уж о Красавчике тем более. Так вот, она утверждает, что в последнее время часто видит Красавчика нетрезвым. И – с женщинами. Ну, насчет женщин все понятно. Много кто позарится на его смазливую физиономию… Да он сам, насколько мне известно, не прочь… Но выпивки… Раньше он в этом деле замечен не был. Однако в последнее время злоупотребляет… Он явно чего-то опасается. Или кого-то. Что, в общем, одно и то же.

– А кто же второй источник? – спросил Лисичкин.

– Когда госпожа Грин стала мне докладывать о поведении Красавчика, я организовала за ним слежку. Это и есть второй источник. Тот, кто за ним следил, утверждает то же самое, что и госпожа Грин. Пьянки, женщины… Красавчик их водит к себе, но чаще остается ночевать у них.

– Понятно, – вздохнул Лисичкин. – Что ж… На сегодня все. Теперь вот что. С Красавчиком пока не общайтесь. Сообщите ему через госпожу Грин, что вы отбыли… ну, я не знаю, куда вы отбыли. Допустим, в другой город по срочным делам.

– Я не совсем понимаю…

Лисичкин какое-то время молчал, а затем спросил:

– Красавчик знает, где вы проживаете?

– Нет. Я не сообщала ему свой адрес.

– Хорошо. А на конспиративной квартире вы с ним не встречались?

– Нет.