Свингующие пары

Дамы фыркали, Лида гладила меня по голове, я поднимал вверх торжественно палец. Алиса, не уступая, толкала в бок Диего, и они над чем-то смеялись, сумерки за окном подступали к окну и прятали от нас парк, фразы становились все тише, магия вечера покрывала наши тела своими сетями все плотнее и гуще, вот уже и сил двигаться не хватало, я видел в окне отражения раскрасневшихся лиц, нескромные поглаживания, духовное единение… родство божества Платона, спрятанного в каждом из нас… кухня становилась похожа на картинку из фильма, когда ломается проектор, и изображение двигается все медленнее и медленнее, а потом и вовсе застывает… последние несколько образов менялись так медленно, как дагерротип… я думал позже часто – что мешало нам разойтись по разным комнатам парами в этот момент? Все ведь уже было ясно тогда? Но мы не сделали так, ни разу. Оброненная вилка, кашель прохожего, идущего мимо дома, резкий звук, чуть слышный вздох… Все оживало, и начинало двигаться вновь. Мы встряхивали головами, мы улыбались, даже Диего – самый нечуткий среди нас, – выглядел, как боец Одиссея, спасшийся от сна Цирцеи.

Разговоры становились еще громче, смех еще резче, и наступал второй вал веселья, как насмешливо называла его Алиса.

Тем не менее, я сумел освободиться от этой проклятой мамбы,сказал я Лиде лениво, представь себе, дорогая, договариваться пришлось чуть ли не с государственной инспекцией по ядовитым тварям…

Бедняжка так до сих пор и не понял, что это был безобидный полоз,сказала Алиса торжествующе.

Да-да,воскликнула она, и, хоть я и размахивал руками воодушевлено и протестующе, пролив немного коньяка на юбку Лиды, не сдала позиций. Похоже, так оно и было, с легкой досадой понял я.

Но главная особенность моего мужа состоит в том, что он придумывает реальность, и постепенно замещает ей ту, которая действительно существует,сказала Алиса.

Разве это не святой долг и почетная обязанность каждого писателя,сказал Диего.

Самое же удивительное в том, что ему это удается так хорошо… что со временем в эту его альтернативную реальность переселяются все, кого он желает туда подселить,сказала Алиса, слегка помрачнев. Прядь выбилась из гладко зачесанных и собранных в хвост волос, и из-за этого она выглядела очень молодо. Как первокурсница, впервые приглашенная старшекурсниками на вечеринку и взявшаяся отважно готовить коктейли и салаты.

Я любовался ей.

Иногда я думаю,продолжала Алиса, а не являемся ли мы все, в конечном счете, просто напросто такой же выдуманной моим мужем реальностью, как и все вокруг.

Только представьте… мы – выдумка этого чудовища,сказала она, и шутливо размахнулась в мою сторону полотенцем.

Диего поцокал языком, Лида, улыбнувшись, не стала утруждать себя походом в ванную, и вымыла руки в мойке, чем вызвала легкую тень презрительной улыбки у Алисы. Внезапно мне открылось все происходящее, и я увидел нас как бы со стороны. Маленькая модель дома – я видел такие в риэлтерских конторах, – в которой с пугающей дотошностью и аккуратностью изображены все детали, вплоть до плинтусов и рисунка плитки. И четыре фигурки на кухне модели дома, – открытой с одной стороны, чтобы вы могли видеть, как все будет выглядеть в будущем. Оно тоже открылось мне, но куда больше меня сейчас интересовало настоящее.

Моя жена испытывает в отношении моего писательства то же самое, что я – по поводу ее одержимости домом.

Наедине со мной она не понимает этого, и потому бесится, но в присутствии посторонних, осознает, насколько я хорош. Может быть, понял вдруг я, нам следовало бы просто-напросто начать жить с кем-то постоянно? Так оно и получается, думал я, рассматривая раскрасневшуюся Алису, которую Диего банально убеждал в том, что все мы в каком-то смысле чьи-то персонажи.

Вульгаризация божественной идеи,сказала Лида.

Вот она, болезнь новообращенных,сказал Диего.

Моя маленькая белая сучка стала большей католичкой, чем урожденная латиноамериканка,сказал он с любовью.