Свидетели Времени

— И ничего нового не увидели, так? Миссис Уайнер тщательно отскоблила ковер. Наотрез отказалась, чтобы констебль сделал это за нее. «Это мой дом и мой долг», — сказала она.

Блевинс доел последний бутерброд и сложил салфетку. В углу ее была вышита готикой буква Б, увитая веточкой сирени.

— Ящик стола был взломан просто варварски.

— Да, можно было легко сломать замочек. Тут не требовалось сил. Это правда. Но я думаю, что тот нежный цветок, что сидит сейчас у нас в камере, не привык рассчитывать усилия.

— Значит, версия такова: Уолш явился за деньгами, которые ему были очень нужны, чтобы заплатить за новую повозку. Но после ярмарки прошло несколько недель. К тому времени церковные деньги могли быть уже потрачены — розданы нуждающимся, употреблены на церковные нужды, мало ли чего еще. Почему Уолш был уверен, что деньги по-прежнему целы и хранятся у отца Джеймса?

— Я сам об этом думал, — ответил Блевинс. — Но, как правило, деньги на нужды церкви идут не из сбора на базарах. Все пожертвования прихода хранятся в банке и снимаются со счета по мере надобности. Кроме того, осенняя ярмарка никогда не приносит большой выручки. Хотя в этом году, впервые после войны, она была значительнее, чем раньше. Мужчины вернулись с войны, да и молодые женщины, которые тоже воевали. — Он замолчал.

Замолчал и Ратлидж. Так тяжело сознавать, что мужчины в расцвете сил ушли и никогда уже не вернутся. На фронте они об этом не задумывались. В Остерли тоже много потерь — в их числе сын мясника и племянник миссис Барнет. А некоторые остались калеками и учатся теперь плести корзины для продажи. Один из лучших парней Остерли вернулся слепым. Два мальчика из церковного хора остались сиротами, их мать умерла от испанки, а отец погиб на войне. Жители поговаривают о том, чтобы соорудить памятник всем, кто погиб на войне.

Ратлидж вспомнил о мемориале в Лондоне. «Вечная память павшим», — было написано на нем. Каждый ноябрь к нему возлагают венки и читают молитвы по тем, кто не вернется домой. Никогда.

Он опечалился, вспомнив о тех, кто пропал без вести. Они все еще лежат на полях Фландрии, зарытые так глубоко в изрытую снарядами землю, что даже фермерский плуг не обнаружит их. Ботинки могут дольше сохраниться или каски, но со временем даже кожа разрушается, а железо ржавеет и рассыпается. И спустя несколько лет их покроют пшеница, горошек или виноградники. Ни деревянных крестов, ни мраморной плиты. Слышат ли они благодарные молитвы тех, кто ныне жив? И сколько времени эта благодарность продлится?

Он очнулся. Блевинс в это время продолжал говорить:

— …Отец Джеймс пережил войну и эпидемию испанки. Храбрым был, но не бравировал храбростью. Любой скажет вам — он многих сумел вернуть на путь исправления. Но не Уолша. С ним не было шансов. Не знаю, как в вашей практике, но в моей такие гиганты — всегда недоумки. Зато эти чудовища обладают взрывным темпераментом. Отец Джеймс мог совершить фатальную ошибку, желая усовестить его.

— Безусловно, в ваших рассуждениях есть смысл, — согласился Ратлидж. — Но если говорить об Уолше… Я думал о размере следа, оставленного под кустом сирени. Он ведь был небольшим?

Кажется, этот вопрос вызвал раздражение Блевинса.

— Да, тот след потонет в следе от лапы Уолша, — неохотно подтвердил он. — Мы сняли его отпечаток и теперь, конечно, станем примерять каждому подозреваемому. Вы ведь понимаете, что это означает?

На этот раз Ратлидж предоставил Блевинсу самому ответить на свой вопрос.

— Это говорит о том, что у Уолша мог быть сообщник небольшого роста.

Хэмиш, долгое время не подававший голоса, не вытерпел: «Сумма, которую стащили, явно мала для двоих».

— Так у Силача был помощник на представлении? — Ратлиджа удивил тот факт, что никто из свидетелей и жителей ни разу не упомянул об этом. — Но это означает, что Уолш должен был ему полностью доверять.

— Нет, нет, он один работал на представлениях, насколько нам известно, — отозвался Блевинс. — У него нет денег, чтобы нанять помощника. Правда, несколько месяцев назад с ним работала женщина, говорят, она ему была нужна для того, чтобы молодые леди не отказывались садиться на скамью — их пугал Уолш, чему я не удивляюсь, а она их уговаривала. Но кража со взломом — совсем другое дело. Здесь нужен тот, кто будет стоять на стреме. Сообщник спрятался под сиренью, и его не могли видеть ни со стороны церкви, ни соседи.

Кажется, Блевинс был в этом убежден. Ратлидж оставил пока эту тему.

— Как насчет других мест, где были представления Уолша? Происходили там подобные происшествия?

— Я об этом тоже думал. Пока мы работаем с подозреваемым, но не добились от него ничего, кроме проклятий. Не хотите его допросить?

— Что ж, думаю, вреда не будет.

— Мы на него надели кандалы, чтобы немного притих.

Инспектор взял ключи и повел Ратлиджа к камерам.