Свидание вслепую

…он любит ее. Любит и желает всей душой. С того самого момента, как увидел впервые. Клайв сдерживал себя, напрягая все силы душевные и телесные. Это не твоя ночь. Это ЕЕ ночь. Подари ей счастье. Подари ей наслаждение. Подари ей целый свет, ибо она должна, наконец, понять, что она — Королева, а не бухгалтер!

Они лежали и целовались. Нежно. Медленно. Осторожно. Боясь спугнуть что-то важное.

Они искали истину, не зная, как она выглядит.

А потом Хелен глухо вскрикнула и припала к его губам яростным и страшным поцелуем. Он хотел сдержать ее, но она уже подчинилась темной яростной силе, неодолимо затягивавшей ее в водоворот страсти. Хриплый стон вырвался из припухших алых губ.

— Клайв! Пожалуйста!

В глубине души он думал, что хотел все сделать не так, совсем иначе, медленно, нежно, осторожно, но было уже поздно, и ослепительная нагота самой прекрасной женщины Земли слепила ему глаза, и он тоже поддавался водовороту, слабел, не мог выплыть…

— Стоп!

Она окаменела, услышав его голос.

— Так не пойдет. Давай начнем еще раз. Если хочешь, можешь делать заметки в блокноте. Прежде всего, мы должны выяснить, что тебе нравится больше всего.

И он начал выяснять.

Клайв Финли не был развратником, но был искушен в любовных играх. Он знал, умел и любил доставлять женщине удовольствие. На этот раз дело осложнялось тем, что он был голоден. Страшно голоден. Он не мог владеть собой. Он слишком сильно хотел эту женщину.

А следовало быть сдержанным.

Он начал с пяток. В районе коленей Хелен была заинтригована. Потом удивлена. А потом…

Потом дыхание ее изменилось. Клайв почувствовал это. Ее тело ответило его рукам. Впервые. Не бешеной неконтролируемой страстью, а нарастающим возбуждением. Словно предчувствие шторма на гладкой бирюзе океана…

Что-то шло не так. Клайв почувствовал внезапный холодок, пробежавший по его спине.

Он был возбужден и нетерпелив с одной стороны, но с другой — растерян и странно бессилен. К счастью, невинная Хелен пока ничего не замечала. Он продолжал машинально ласкать ее безукоризненное тело, осторожно целуя, поглаживая, сжимая и отпуская, проводя кончиком языка, покусывая…

Но что-то шло не так.

Она вздрогнула, по всему телу пробежала дрожь предвкушения, и обычный мужчина отреагировал бы на это именно так, как и должен отреагировать обычный мужчина, но в голове Клайва все яростнее шипел ехидный голос совсем другого существа. Возможно, его вообще звали не Клайв. Возможно, его звали…

…Совесть!

Но реальный Клайв Финли больше не мог сдерживаться. Тело Хелен уже не просто откликалось, оно требовало близости, и ничто не могло больше остановить их стремительное падение в пучину темного водоворота…

Он со стоном вскинулся над ней, и Хелен затуманенным взглядом успела с ужасом и восторгом разглядеть его наготу, его мощь, его почти звериную чувственную силу, а потом не было уже совсем ничего, просто она с глухим рыданием раскрылась ему навстречу, словно цветок, распускающийся под лучами солнца, и это солнце опалило ее, обрушилось на нее тяжестью мужского тела, лишило дыхания, а потом — потом пришло блаженство…

Он обнял ее нежно-нежно, бережно, словно ребенка, и они вместе опустились в пуховую мягкость постели. Клайв слушал, как ее дыхание становится все медленнее, все спокойнее, а потом она снова заснула в его руках, доверчиво припав щекой к широкой груди.

Солнце затопило комнату золотым пламенем. Кровь закипала в жилах, и тело было легким, почти невесомым. Хелен откинула гриву спутанных волос за спину и смело взглянула в темные глаза своего босса.

Как просто все на свете устроено! Вот она, Хелен Стоун, лежит в постели мужчины, которого любит и хочет. Вот мужчина, который любит и хочет ее, лежит рядом. Если они оба хотят одного и того же, значит, все правильно, все так чертовски верно, и не может это быть иначе, потому что Бог на небе всегда знает лучше…

Благочестивая мысль оказалась последней относительно связной. Хелен не сделала, кажется, ни одного движения, не пошевелился и Клайв, но они почему-то оказались в объятиях друг друга.

И была буря, был смерч и ураган, только им двоим было не страшно, а лишь жарко и нетерпеливо, оглушительно и ненасытно, невероятно и единственно возможно. Его нагота снова ошеломила ее, а он рассматривал ее тело с жадностью и нежностью одновременно, ласкал и прикасался, целовал и гладил, обнимал ее, отпуская в тот же миг, словно боясь, что причинит ей боль… А она выгибалась в его руках, словно лук в руках опытного лучника, и все ее гибкое, изящное тело пело в объятиях мужчины точно скрипка. Он чувствовал эту музыку кожей, он таял и растворялся в этой музыке, откликался на нее кожей, дыханием, нежностью и страстью, сгорал и зажигал, умирал и воскресал, и не было вокруг них двоих никого и ничего, только первозданная тьма, залитая солнцем, да звенящая тишина птичьих трелей за окном, которого тоже не было, как не было ничего вообще, ибо они двое были всем сразу.