Свидание с умыслом

Бревис Вильгельм Уортон умер семидесяти лет от роду. Его старший сын, Вильгельм, или Уилл, был сорокавосьмилетним дантистом, в свою очередь имевшим четверых взрослых детей. Второй сын, Митч, архитектор с двумя почти уже взрослыми детьми, приехал вместе со своей бывшей женой — несмотря на то, что они состояли в разводе, отношения между ними оставались вполне дружескими. Дочь Юния, домашняя хозяйка, вышедшая замуж за руководящего работника, была неразлучна со своими тинейджерами, а самый младший ребенок в семье, сорокалетний менеджер Марк, тоже был здесь со своими тремя детьми. Некоторые из внуков Уортона уже имели детей — это была огромная, дружная и веселая семья, не терявшая присутствие духа и во время печального события.

В доме, где жил Уортон, все комнаты были готовы к тому, чтобы в любое время принять большую семью. Как стало ясно из рассказов и многочисленных фотографий, каждое лето, а иногда и зимой семья собиралась вместе. Уортон не был одиноким и всеми брошенным стариком, он жил полной жизнью.

По рассказам детей, выходило, что он был весьма строгим, но справедливым отцом, охотно помогавшим другим, со вниманием относившимся к природе и заботившимся о земле. Прежде мне не приходилось слышать о его семье, но всем присутствующим на похоронах она была хорошо знакома.

Наследники Уортона предложили разделить домашних животных и кое-какую утварь между его друзьями. Земля будет продана где-нибудь через год, когда будет решено, как продавать ее. Они просили друзей Уортона подумать над этим и написать им о своих соображениях, чтобы никто не пострадал в результате сделки.

Мы проводили в последний путь человека, которого я гораздо лучше узнала и оценила после его смерти. Хотя это и было немного грустно, хорошо, что я вообще узнала такого Уортона.

Люди, бывшие близки в течение десятилетий, не держат зла друг на друга. Врагов у Уортона тоже было не много, и никто из них не пришел на его похороны. Друзья его держались молодцом, хотя в первые дни в кафе и было необычно тихо. У этих людей я выучилась одной важной вещи. Им некогда быть двуличными и предаваться жалости к самим себе. Возможно, несмотря на то, что Гарри говорил мне о себе, он тоже был кем-то обманут или покинут в беде, но при том образе жизни, который он вел, ему некогда было замечать это. Может быть, каждый день его жизни и не начинался величественным восходом солнца, не заканчивался волнующим закатом, но он не знал, что это такое — неудавшийся день.

День Благодарения я провела в обществе Боджа, его друзей и домашних. У Скалли было очень весело, шумно и сытно. Это было одно из первых приглашений, которые я стала получать. Причем никто не настаивал, чтобы я непременно была одна. Меня приглашали к себе Роберта, Николь, клиенты.

Начался лыжный сезон, а вместе с ним появились и новые гости. Я взяла несколько уроков, быстро освоилась и всю зиму принимала гостей из Лос-Анджелеса. Майк, Челси и девочки тоже гостили у меня во время рождественских каникул.

Рождество доставило мне немало волнений. Все же я осталась в Коульмене, хотя после смерти Шеффи и боялась рождественских утренников и не ставила праздничной елки.

Но прошло уже два с лишним года, я жила на новом месте и стала другим человеком. Мои друзья устраивали рождественские приемы, везде царило веселье. Я решилась поставить елку и сама нарядила ее. Я чуть не свернула себе шею, развешивая лампочки перед входом в дом, слава Богу, мне помог Майк.

Я знала, что, вероятно, это будет наше последнее рождество вместе с Гарри. Он по-прежнему был неистощим на шутки, но его здоровье становилось все хуже. Кожа его пожелтела, он терял в весе, и иногда я ловила на себе его бессмысленный взгляд. Он всегда немного сутулился, теперь сгибался крючком. Болезнь делалась для него слишком тяжелым бременем, вероятно, у него начались боли. Все реже его можно было встретить в кафе. Я восхищалась его мужеством и присутствием духа.

Мне хотелось подарить ему что-то такое, что не было бы подарком умирающему. В конце концов я остановила свой выбор на статуэтке, изображающей ковбоя, склонившегося над ягненком. Когда Гарри взял ее в руки, в глазах у него стояли слезы.

Всю зиму я была настороже, но ничего страшного не произошло. Я посетила семь вечеринок, была на четырех открытых приемах. В первое воскресенье после Рождества я устроила вечер у себя — разослала приглашения, развела огонь в камине, зажгла свечи, включила музыку. Все удалось на славу.