Свидание с убийцей

Иногда по ночам на Анну обрушивалось щемящее одиночество. Она не могла спать одна. Ей хотелось, чтобы кто-то лежал рядом, хотелось ощущать его дыхание на своей коже, чувствовать тепло его тела.

В другие ночи ее желания приобретали более чувственный характер. После месячных, когда Анна всегда была немного возбуждена, ей снились эротические сны, в которых она предавалась безудержному сексу с каким-то безликим мужчиной.

Порой она просыпалась, испытывая оргазм, но чаще ее сон прерывался, когда до этого оставалось всего несколько мгновений, и тогда Анна беспокойно ворочалась до утра. В такие ночи она крепко прижимала к себе подушку и зажимала ее между ног.

Да, ей недоставало секса.

Встретив Джека Сойера, она поняла, насколько сильно ей этого не хватало.

Отбросив подобные мысли в сторону, Анна подошла к туалетному столику, села на табурет и посмотрела на себя в зеркало. Увиденное ее ужаснуло. В зеркале отразилась женщина, которая обрекла себя на добровольную немоту.

После смерти Дина у нее просто не хватило духу продолжать занятия. Конечно, она зря их бросила. Все, чему она научилась, теперь, вероятно, утрачено, и, может быть, безвозвратно. Но попытаться все же стоит.

Сегодняшняя сцена в управлении шерифа была неприятной и унизительной, но в то же время полезной. Она заставила Анну понять, что если она действительно хочет управлять ранчо, вести переговоры с лесопромышленниками, давать отпор разным охотникам до чужих земель вроде Эмори Ломакса, продавать свои фотографии и вообще если она хочет одержать верх над невежеством и предрассудками людей, которые из-за глухоты относятся к ней свысока, — надо заново научиться говорить.

Анна понимала, какая трудная задача перед ней стоит, и осознавала свои ограниченные возможности. Она никогда не сможет вести беседу, полагаясь исключительно на речь, но это отнюдь не означает, что она должна все время хранить молчание.

Слишком долго она допускала, что за нее разговаривает кто-то другой — даже ее маленький сын. Больше этого не будет. Она должна научиться говорить сама. Просто обязана.

Слегка приоткрыв рот, Анна напрягла голосовые связки — в первый раз за шесть лет. Почувствовав вибрацию, она поняла, что издала какой-то звук.

Заколебавшись, она напомнила себе, что тысячи глухих полагаются исключительно на язык жестов, не считая нужным учиться говорить, — и ничего, живут себе полноценной жизнью.

Но в свое время они с родителями решили, что Анна будет сочетать язык жестов с чтением по губам и речью. Инструкторы по обучению глухонемых и частные преподаватели взяли на себя труд научить ее разговаривать. Следуя инструкциям терпеливых учителей, она вот так же, как сейчас, провела перед зеркалом многие часы.

Она упорно занималась и достигла немалых успехов. Но потом умер Дин, и переполнявшая Анну жалость к себе заставила ее забыть все те навыки, которые она с таким трудом приобрела. Эгоистическое желание Делрея видеть ее в полной изоляции от общества послужило ей хорошим оправданием. Теперь Анна это понимала. Она поступила как последний трус.

Для того чтобы это признать, нужно большое мужество.

Но еще большее мужество необходимо, чтобы побороть свой страх, когда ты ставишь перед собой непосильную задачу.

Глубоко вздохнув, Анна заставила себя сесть прямо. — Начнем с основ, мысленно сказала она. С двугубных взрывных согласных звуков — пи б. Первый произносится глухо, второй озвучивается.

П. Как передать голосом звук л? Надо опустить ниже челюсть и выдохнуть, сжав губы. Вот так. Она посмотрела в зеркало. Вроде все правильно. Она проделала это во второй раз, держа пальцы возле губ. Да, ощущение такое, как надо. Только правильно ли это звучит?

Теперь б. Этот звук требует того же движения губ, но одновременно надо напрячь голосовые связки.

«Сосредоточься, Анна. Тебе это по силам. Ты раньше уже это делала».

Положив руку на горло, она сначала просто напрягла голосовые связки, затем попробовала соединить это действие с движением губ. Кажется, получается слишком сильный выдох. Она повторила звук, поднеся пальцы к губам. Похоже, на этот раз правильно.

Рука как будто налилась свинцом. Внезапно почувствовав ужасную усталость, Анна опустила ее вниз. Конечно, дело не в физическом переутомлении. Все это нервы. Тем не менее она сейчас не может даже шелохнуться.

Глядя на свое отражение в зеркале, Анна увидела, что ее глаза наливаются слезами. Может быть, она только обманывает себя? Смогут ли ее когда-нибудь понять и не будут ли люди, с которыми она попытается заговорить, со смущением и жалостью отводить глаза в сторону?

Или, что еще хуже, не будет ли смущаться ее сын?

Дэвид не стеснялся ее глухоты, потому что не знал ничего другого. Но что произойдет, когда осенью он пойдет в детский сад? Из-за нее другие дети будут над ним смеяться, будут называть ее манекеном.