Связанные прошлым

Я возненавидел ее за то желание, которое она пробудила во мне. Она заставляла меня чувствовать себя неуравновешенным в том смысле, который был мне незнаком. Я никогда не испытывал такого сексуального желания, такой потребности поглотить кого-то.

Стук каблуков по паркету привлек мое внимание, но я не обернулся. Валентина зависла в дверях, как обычно, прекрасная, словно сирена, взывающая к моим низменным инстинктам.

— Это правда, что ты часто посещал клуб «Палермо»?

Мои пальцы, сжимавшие стакан с виски, сжались сильнее. Я не хотел обсуждать прошлое и еще меньше вспоминать о своих первобытных потребностях.

— Он принадлежит Наряду, но это было задолго до нашего брака.

— Значит, ты ничего не имеешь против компании проституток, но не можешь взять девственность своей собственной жены?

Шок взорвал мое самообладание. Я посмотрел на Валентину. Девственность?

Желание, настолько всепоглощающее, что оно почти уничтожило мой контроль, овладело мной. Одним лишь усилием воли я обуздал это.

Валентина выбежала из кабинета.

С наигранным спокойствием я поставил стакан и последовал за ней, хотя держать дистанцию с моей слишком соблазнительной женой было пагубно.

Я нашел Валентину в спальне, она смотрела в окно. Я приблизился к ней, пока не увидел в отражении ее лицо.

— Девственность? — спросил я, стоя рядом с Валентиной, которая все время смотрела в окно, пытаясь спрятать от меня свое лицо. — Вы с Антонио были женаты четыре года.

Я думал о попытках Валентины соблазнить меня. Она казалась неопытной, без практики, но я винил в этом ее нервозность, из-за того, что она с другим мужчиной, а не с первым мужем. Теперь, когда я более тщательно обдумал ее действия, то понял, что они, скорее всего, связаны с тем, что она никогда не была с мужчиной, но вопрос оставался: почему она девственница после замужества?

— Валентина, — сказал я более твердо.

— Я ничего не должна была говорить, — прошептала она. — Это была просто фигура речи. Я не имела этого в виду в прямом смысле слова. Как ты и сказал, мы с Антонио были женаты четыре года. Конечно, я не девственница.

Она лгала. Я без труда распознал ложь, и это вызвало у меня гнев. Мало кто осмеливался лгать мне, и все они жестоко расплачивались за это, но Валентина знала, что в безопасности. Под защитой от жестокой природы моего существа, но это не значит, что у меня нет других способов вытянуть из нее правду. Я коснулся ее бедра. Она подпрыгнула от неожиданности и со стоном ударилась о подоконник.

Ощущение ее тепла сквозь одежду подействовало на меня сильнее, чем хотелось бы.

Я сосредоточился на реакции Валентины, игнорируя свою собственную.

— Повернись, — приказал я.

Валентина повернулась ко мне, но не встретилась со мной взглядом. Я поднял ее голову и встретился взглядом с этими чертовски потрясающими глазами. Как обычно, она слегка вздрогнула от моего прикосновения, и эта реакция сразу же передалась моему члену. Валентина даже не попыталась отстраниться или опустить взгляд. Она выдерживала мой почти упрямо, но ее подбородок напрягся. Она нервничала, и не только из-за нашей близости. Она держалась за ложь. Вопрос был только в том, за какую именно.

— Значит, твои слова внизу были лишь провокацией? — спросил я тихим голосом.

Я почти никогда не повышал голоса, даже когда имел дело со своими солдатами, и уж точно не стал бы этого делать с собственной женой.

Глаза Валентины наполнились слезами, и по ее гладкой щеке скатилась слеза, сорвавшись с моего указательного пальца. Я отпустил ее. Слезы меня не беспокоили. Взрослые мужчины плакали, стоя передо мной на коленях, но вид смятения моей жены вызвал неприятную боль в груди. Валентина сразу же отстранилась от моей близости.

— Почему ты плачешь? — осторожно спросил я, пытаясь понять настроение Валентины.

Она не производила впечатления человека, который часто плачет.

— Потому что ты меня пугаешь!

— До сегодняшнего дня ты никогда меня не боялась, — сказал я.

Пробуждение страха в других людях было для меня естественным, и это я использовал в своих интересах в прошлом и до сих пор. Страх, конечно, заставил бы Валентину раскрыть правду, но я не хотел, чтобы моя жена боялась меня.

— Тогда, наверное, я хорошая актриса.

— У тебя нет причин меня бояться, Валентина. Что ты скрываешь?

Ее глаза скользнули вниз к моему подбородку, избегая моего взгляда, пытаясь уцепиться за ложь, которую она никак не могла защитить.

— Ничего.

Я обхватил пальцами ее запястье, предупреждая и одновременно прося.

— Ты о чем-то врешь. И как твой муж, я должен знать, что это.

Глаза Валентины вспыхнули гневом, удивив меня своей горячностью.

— Ты имеешь в виду, что должен знать, как Капо, потому что как мой муж ты до этого точно не поступал.

Она была права. Я вел себя не как муж, ни как хороший, ни даже как порядочный. Я попирал эти клятвы, но дело было не в этом, и я не позволю ей сделать это одной из них.

— Почему ты все еще невинна?

— Я же сказала, что нет!