Святые Спасения

Ирелла подавила вздох досады. Он и не собирался забывать. Она пыталась объяснить, что дать кораблям–сеятелям независимость и свободу было ее идеей, ее авантюрой, ее ответственностью. И она слишком хорошо понимала, что, если бы призналась ему в том, что сделала, бремя знания раздавило бы его. Да, следовало бы официально вынести свое предложение на совет, должным образом обсудить его и проголосовать. Только вот дело в том, что тогда бы оно было отклонено. Это доказывает хотя бы реакция Кенельм, а оне — не единственное, считающее ее поступок крайней безответственностью. Так что каждый раз, когда Ирелла пыталась смягчить, успокоить Дела, то натыкалась на раздражение и обвинения в своекорыстии. Конечно, она была уверена, что в конце концов он простит ее или по крайней мере перестанет огрызаться — со временем, лет эдак через двести.

— Похоже на то, — кивнула она.

— И что теперь?

— Ничего. Полагаю, Энсли просто подтверждает, что мы — не замаскированные оликсы, идущие в атаку.

— А кто подтвердит нам, что это не засада оликсов?

Ирелла стиснула зубы, не желая показывать ему, как это все ее бесит.

— Верно подмечено. Цинри дежурит. Я скажу оне.

— Не думаю, что я нужен.

— Тебя не вызывали в рубку?

— Нет.

— Это хорошо. Значит, они не думают, что в нас собираются стрелять.

Она быстро натянула тунику и вышла из каюты. Когда дверь закрылась, Деллиан повернулся лицом к стене и закрыл глаза.

— Святые, — тихо прошипела Ирелла.

На оптику скользнул белый значок.

— Проблемы в раю? — спросил Энсли.

— И ты тоже можешь катиться в ад! — рявкнула она.

Ответный смешок Энсли совсем взбесил ее.

— Рад тебя видеть. Честно. Как прошел полет?

— Насыщенно.

Она рассказала о Кенельм, о группе утопийцев, собранной Эмильей и Соко, чтобы направлять поколения исхода.

— Что ж, мы ведь и думали, что это будет что–то в таком роде, не так ли? — отозвался Энсли. — Хотя — две тысячи лет политического мошенничества… должен признать, это впечатляет. Мой отец частенько говорил мне, что, когда он был ребенком, перемены — в культуре и технологии — были настолько глобальны, что люди жаловались, что ни у кого из них нет больше работы на всю жизнь. Интересно, одобрил бы папочка эту конкретную реинкарнацию синекуры?

Ирелла улыбнулась.

— А я думала, что политика — призвание, а не работа.

— Ты молода. Ты еще научишься.

— Так что, во имя Святых, люди тут построили? Они же изменили скорость вращения звезды!

— Ага. Отличный способ объявить всей галактике: «Мы здесь». Эта цивилизация очень умна и… нет, либералистична — не то слово, и преодолевший бедность коммунизм тоже не подходит. Не знаю даже, как описать их политику. Скажем так: начиная мыслить самостоятельно, они очень любили поспорить. Но по большинству вопросов пришли к консенсусу. Ох, как бы не прослезиться.

— Так они собираются сражаться с оликсами?

— Увидишь. Они собирают для тебя настоящий конгресс.

— Они, э, спрашивали обо мне.

— Ах да, насчет этого; возможно, я слегка выдвинул твою роль в нашем маленьком заговоре по содействию их сообществу на первый план.

— Ох, святые.

— Ну–ну, не дуйся. Это сработает в твою пользу.

— Думаешь?

— Предсказываю. Хотя, с другой стороны, именно на предсказаниях я сколотил себе состояние, когда был человеком.

— Я проверяла. Состояние ты унаследовал.

— Я унаследовал маленькое состояние и превратил его в величайшее богатство в истории.

— Да, почти такое же большое, как твое эго. Так что дальше?

— Вы заканчиваете торможение, они отправляют к «Моргану» портал. И вы все попадаете прямо на конгресс. Всё просто.

— Ничего так просто не бывает. Только не в наши времена.

Когда флотилия приблизилась к согласованной парковочной орбите в миллионе километров от кольца, сенсоры «Моргана» начали собирать данные об испускающих тепло «гранулах» с высоким уровнем детализации. Ирелла, Элличи и Вим сформировали аналитическую группу и собрались в малом конференц–зале, чтобы внимательно изучить изображения и таблицы данных, составленные гендесом. Стен комнаты было почти не видно за напластованиями голограмм; панорама словно бы помещала их в центр системы, расположенной на поверхности самой нейтронной звезды.

— Есть определенная стандартизация, — заметило Вим. — Тут тысячи гранул, имеющих схожие размеры и массу; мы предварительно классифицировали их по типу. Не то чтобы это имело большое значение, поскольку у всех у них совершенно одинаковая внешняя оболочка — вот этого медного цвета. Так что мы не знаем, что они представляют собой на самом деле.

— Среди них нет ни одной меньше километра, — сказала Ирелла. — Но коэффициент теплового излучения практически одинаков для всех типов.

Она внимательно изучала увеличенное изображение того, что выглядело как астероиды, хотя казалось изваянным из полированной меди. Однако поверхности пребывали в постоянном вялом движении — выпуклости и впадины медленно, неритмично колебались. Глядя на снимки, Ирелла вдруг с тревогой вспомнила лекцию по биологии, на которой им показывали плодный мешок с ворочающимся внутри эмбрионом с генетической патологией.