Святоша

Конор продолжает говорить о мяснике, он ведет себя как мудак, и теперь это все, что я могу видеть. Все, что я могу чувствовать. Его тело на мне. Внутри меня. Его колкие слова и лезвие его ножа, режущее мою кожу.

Конор смеется. Или это только в моей голове?

Нет, это смеется мясник. А потом все умножается. Александр и его друзья. Они тоже смеются. Пять пар рук удерживают меня. Душат меня. Его смех начинает множиться, и я кричу, чтобы он прекратился. Но это пять пар рук, голосов, лиц и...

Слова Конора.

— Тебе нужно поговорить об этом с кем-нибудь. Если ты будешь держать это в себе, это будет продолжать отравлять тебя. Измотает тебя. Я знаю, ты думаешь, что я глупец. Но я знаю лучше, чем кто-либо другой.

— Хватит болтать, — говорю я, и это уже третий раз, и большинству везет, если они доживают до этого предупреждения.

Но Конор не прислушивается к моим словам. Он не понимает, что он сейчас делает. Это поднимается внутри меня, как вулкан.

— Разве ты не хочешь, чтобы тебе стало лучше? — интересуется он.

А я не хочу выздоравливать, я хочу убить его на хрен.

Я тянусь к ножу на бедре, но его там нет. Потому что Рори забрал его у меня прошлой ночью. Он забрал мою силу. Так делает каждый из них.

Я все равно бросаюсь на Конора, готовая наброситься на него с голыми руками.

Он держит меня в удушающем захвате, которого я не ожидала.

— Мак научила меня, — говорит он.

— Отпусти меня! — кричу я.

Мой голос с надрывом, дыхание сбилось, и когда он слышит это, он, черт возьми, слушается на этот раз. И теперь он смотрит на меня. Осуждает меня. И даже хуже. Жалеет меня.

— Тебе нужно уйти.

— Хорошо.

Конор поднимает руки знак капитуляции, демонстрируя что ему жаль, и он не знал.

— Я уйду, — говорит он. Но не уходит. — Есть только одна вещь, которую я должен сказать сначала.

Я не подначиваю его, но я недооценила Конора. Он молод, и он не так крут, как другие парни, но он упрям.

— Рори спас меня, — говорит он мне. — Я обязан ему всем. Я был очень похож на тебя, когда он встретил меня, и у меня ничего не было. Но теперь у меня есть все. Благодаря ему. Так что считаю нужным предупредить тебя, Скарлетт. Если ты причинишь ему боль... Я вырву твое холодное, черное сердце своими собственными руками.

Ах, вот оно что.

У него действительно есть хребет. И теперь я его уважаю. Кто бы мог подумать?

— Звучит справедливо, — соглашаюсь я.

И я серьезно.

Потому что я думаю, что к тому времени, когда я закончу с Рори, во мне не останется ничего хорошего, что можно было бы спасти.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Скарлетт

Если выпить слишком много из пузырька с надписью «Яд», то почти наверняка, рано или поздно, почувствуешь недомогание.

Льюис Кэрролл

Галочка.

Палочка.

Дни Александра сочтены.

До новой встречи остались считанные дни.

У этого придурка-агента, наверное, будильник на телефоне установлен на час темноты.

Напоминание:

Разрушить жизнь Тенли. Снова.

Прошло четыре дня, и только один из них мертв, потому что я была слишком поглощена общением с Рори, а не тем, что нужно было сделать.

На меня не похоже быть такой рассеянной.

Возможно, это было слишком амбициозно с моей стороны.

Или, возможно, дело в чем-то другом.

Рядом со мной бутылка «Джека»[7] и настойчивая мысль, что во всем виноват Рори. Я была так опьянена идеей, что он убил Итана, что была слепа к этому.

Я должна была убить Итана.

Я не только не убила Итана, но и побежала прямо в объятия Рори и упала в его постель, как какая-то благодарная дурочка.

Кто так поступает? Я имею в виду, действительно... кто, блядь, так поступает?

Эта граница внутри меня сходит с ума, я пьяна и больше не могу отличить левое от правого.

Моя гостиная превратилась в свалку бумаг и новостных статей. Все идет не по плану, и, как оказалось, трудно вести войну, когда твоя армия теперь состоит только из одного человека.

Плана «Б» не было.

Плана «Б» не существует.

Но исключения делаются не просто так. Я скорее проползу через ложе из битого стекла, чем признаюсь Рори, что мне нужна его помощь.

Он не хочет мне помогать. Он хочет спасти меня.

А я не могу сомневаться в себе.

Они обидели меня.

Если я не исправлюсь, то к концу недели мое тело будет лежать в мусорном контейнере. Таковы факты.

Я могу быть кошкой или мышкой.

А я гребаный кот.

Я говорю об этом бутылке виски, и клянусь, маленький джентльмен закатывает глаза.

— Три дня, Джеки, — говорю я. — Не недооценивай меня. За три дня многое может произойти.

Но Джеки направляется к двери, и даже он не хочет быть в моей армии.

Поэтому я звоню единственному человеку, который захочет.

Если бы я могла доверять кому-то, Мак была бы в начале списка.