Святоша

Я ничего не говорю, и Александр впечатывает меня лицом в стену. Все вокруг разом чернеет, и я на грани обморока, и у меня нет выбора, потому что я не могу позволить этому случиться снова.

— Да, — говорю Александру. — Я понимаю.

Он отпускает меня, и я оседаю на пол. Его дыхание прерывистое, а глаза возбужденные. Живые.

Он расстёгивает молнию, а у меня сводит живот.

Александр снова хватает меня за волосы и пытается поставить на колени. Когда мои колени не слушаются, он пинает меня в икру, чтобы убедиться, что они слушаются.

А потом он достает свой член и тычет им мне в лицо. Это происходит снова и снова, и я хочу убить этого мудака, но я слишком слаба, и когда я пытаюсь причинить ему боль, он снова бьет меня.

Без колебаний. Александр просто продолжает наступать на меня. И он получает удовольствие от моей боли, и я понимаю, что он тот монстр, который искалечил Кайли.

Мне нужно уйти от него.

Но у меня кружится голова, я слаба и едва могу сформулировать связную мысль. Когда Александр сжимает мою челюсть и пытается засунуть член мне в рот, к горлу подкатывает желчь. И мой организм вырабатывает свой собственный защитный механизм. Содержимое моего желудка выплескивается прямо на него.

Раздается звук крайнего отвращения, за которым следует резкий толчок.

— Боже, ты чертовски отвратительна.

И все же все это время он гладит себя ладонью. Получает удовольствие от всей этой грязи. Вперемешку с отвращением, которое Александр испытывает, когда смотрит на меня сверху вниз.

Проходит совсем немного времени, прежде чем он откидывает голову назад и издает стон, обливая спермой мое платье.

— Грязная шлюха.

Он снова застегивает молнию и поправляет одежду.

— Не думай ни на секунду, что эти трюки сработают для тебя. В следующий раз я трахну тебя, тыкнув лицом в твою же блевотину.

Он направляется к двери, останавливаясь только для того, чтобы дать мне последнее наставление.

— Даю тебе неделю, чтобы решить, что ты выберешь, — говорит он. — Смерть или брак.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Скарлетт

Ад пуст. Все черти здесь[6]

Шекспир

— Сегодня ночь посвящения, — шепчет Ханна на другом конце линии.

— Откуда ты знаешь? — делаю вид, что не в курсе.

— Нашла записку в шкафчике после уроков. Там было написано, что я должна встретиться за пределами кампуса сразу после полуночи.

— Круто, — говорю я ей. — Надеюсь, ты поступишь.

— Ты тоже получишь записку, — настаивает она. — Не может быть, чтобы ты ее не получила, учитывая твою семью. .

Я не говорю Ханне, что уже получила записку, и у меня нет желания ее смотреть.

— Я бы все равно не пошла, — говорю я. — Все это так архаично.

— Ты шутишь? — Ханна буквально шипит, как будто это худшее, что я когда-либо могла сказать. — Тен, ты ДОЛЖНА пойти. Если ты не пойдешь, это будет полное социальное самоубийство. Кроме того, что скажет твоя мама, если узнает?

Я бросаю взгляд через кухню на женщину, о которой идет речь, и точно знаю, что сказала бы моя мама. Она бы взорвалась, если бы узнала, что я не пойду.

Каждая женщина в моей семье на протяжении последних трех поколений была членом «Птиц пера». Быть Птичкой - это право Олбрайта по праву рождения, говорит моя мама. Это честь и традиция, к которой я должна относиться серьезно.