Святой Грааль

Только это мы потом разобрались, что против нас — люди. А поначалу-то решили — демоны. И то сказать: один как под ноги всем бросился — только я успел, что своего святого помянуть, а уж глядь — валяюсь на земле. Рядом Жак-Долговязый лежит, а де Монфор — готов. Этот лохматый ему пузо снизу вверх пропорол.

Тут опять стрелы полетели, а двое этих нелюдей у ворот встали. Да как принялись топорами размахивать — только брызги во все стороны! И это еще что: со всех сторон нас режут, а мы — точно бараны на бойне! Даже сообразить ничего не можем. Ну многие с перепугу заорали, конечно…

На вопли наши гарнизон подвалил. Я уже думал — все, Жуаез-Бык, отгулял ты свое. Сейчас либо зарубят, либо поутру отведут потанцевать с пеньковой тётушкой. Вырваться из замка тебе точно не светит…

Только смотрю: лохматые и с гарнизоном рубиться принялись. Тот, что Красного Вепря порешил, высоченный парнище, один от семерых отбивается, да еще как-то уверенно так. Словно для него это и не в новинку вовсе. Так и оказалось: он — лохматый этот, гарнизонных уверенно под стрелы своих и подвел. И положили их, болезных, первым же залпом.

Я тут и скумекал: держись-ка ты, Жуаез, этих ребят. Они-то из замка, верное дело, уйдут, а ты, когда дураком не будешь — с ними вместе. Не зря тебе цыганка наворожила встречу неожиданную и счастье негаданное. Только так подумал — вот оно! Кто-то заорал, вроде как зовёт, а этот лохматый сразу руку поднял и кричит что-то вроде:

— Сбор!

Потом еще велел триста чего-то одного и двести другого с собой забрать, да к воротам и рванул. Остальные лохматые — следом. Говорит он чудно, не все сразу разберешь, но меня жизнь помотала, еще и не такие наречия слыхал… А откуда он такой лохматый да голосистый взялся, подумать можно и потом, так что я мешкать не стал — дёрнул так, словно мне черти пятки припекают. В толпу ихнюю влетел — авось и не заметят…

Не заметили. Бежим вместе, только вдруг слышу, командует опять кто-то:

— Отсекай!

Удивиться не успел, лохматые разом встали, и те, у которых луки были, выстроились в ряд. Раз, два, три! Три залпа по погоне дали — я аж вздрогнул. Думал раньше, что у Красного Вепря ребята подобрались бравые да умелые, а тут… Я три раза только вдохнуть успел, а они уже по три стрелы каждый высадили. И тут же все опять побежали. Ну и я — с ними…

… До дюн добежали — а там у них табун коней. Гляжу: сверток какой-то перед одним разворачивают, а в том свертке ковровом — мужик! Голый почти, верно из постели выдернули. Мужик — на карачки, башкой вертит, а этот, горластый — теперь-то уж точно ясно, что он тут главный! — поднял его на ноги, поздоровался, да и…

— А ты что за птица?!

Ой! Как же это я так? Проглядел, а вот теперь — кинжал у горла, и держат крепко. И, хоть про птиц спрашивают, ясно, что дело не в гусях и не в утках. Делать нечего — признаваться буду, пока не прирезали…

— Я… рутьер… у Красного Вепря… мы — за принцем Джоном пришли…

Больше сказать ничего не успел: дали мне по башке, да так, что вырубился…

… В себя пришёл — скачем куда-то. Связали меня — спасибо, что хоть в ковер не закатали! — попрёк седла бросили, вот и едет Жуаез-Бык, хоть и на лошади, да не верхом, а тюком. Паршиво да тоскливо. Правда, тосковать долго не пришлось: чувствую — останавливаемся. Тут меня с коня сняли, да и потащили куда-то. Причем тащит-то один. Вот же медведь! Я ж не доходяга — даром что ли "Быком" прозвали. А этот меня волочет, словно тюк полотна. Дотащил, с плеча сбросил и говорит важно так, медленно, что я почти все слова разобрал:

— Вот, командир-король! Эта… прибился, значит. Сказал, что он — вепрь красный… эта… за дядюшкой твоим… значит… шёл.

Король? Беда с этими иноземцами, чего только не нагородят забавным своим языком! Я голову поднял — Пресвятая Дева! Тот самый лохматый, что де Монфора прибил! Неужто в самом деле — король?!

Тут этот лохматый стянул с себя свою одежку несуразную, смотрю — одет небогато, не по-королевски. Только вот по одежде судить — вернее всего ошибиться. А держится он уверенно, по-хозяйски, уж король там или нет, это мы поглядим, но что он ихний командир — сомнений нет.

Пока я его разглядывал, он — меня тоже осмотрел с ног до головы и спрашивает:

— Так, говоришь, за дядей моим, принцем Джоном, шли? А зачем?

Почуял тут я, что врать — себе дороже выйдет. И всё как на исповеди ему и выложил, как смог. И про Филиппа Французского, и про солиды, и про принца Джона Английского. Этот выслушал, и, даром что чужеземец, а толковый, видать, прекрасно меня понял. Хмыкнул, а потом и говорит:

— Konkurirujushchaya firma? — А дальше уже по-понятному: — Наемник, значит? Воин?

Тут я вспомнил, что ребята болтали, будто король Робер, который в Англии, очень хороших воинов уважает. А выходит, что это и вправду он. Кому ж еще Джон Английский дядей-то приходится? А он так оценивающе глядит, ровно корову на торгу выбирает. Или прикидывает: оставить этого щенка в живых, или в кадку с водой сунуть.