Священный огонь

– Что же, если ему удалось сохранить анархистские взгляды, это хороший признак.

– Ох уж эти власти, они так суетятся, чтобы все вели себя как надо, – сказала Тереза. – Ловят всякую настырную мелочь вроде Джимми, который чуть было не бросился с моста, и любой поборник демократических свобод сразу начинает скулить в Сети. У этих буржуев нет ни капли здравого смысла.

– Ну, и что думаешь по поводу Бруно?

– Мы собираемся завтра поехать в Черный лес. Он хочет покончить там с собой. А я похороню его тайно, никто и не узнает. Так мы договорились. Наш секрет.

– Мадам, вы ведь, кажется, не собирались хоронить ваших любовников до глубокой старости.

– Я всегда была старше своих лет, и от этого у меня все сложности, – вздохнула Тереза. – Ты поедешь со мной завтра? Ну пожалуйста!

– Знаешь, ты могла бы и не просить. Если ты думаешь, что я способна справиться с больным, несчастным человеком, решившим свести счеты с жизнью, то что же... – Она замялась. – Что ж, наверное, я более подходящая кандидатура, чем прочие твои знакомые.

– Ты так добра, Майа. Я знала, что ты мне поможешь. Я сразу поняла, как только тебя увидела, что ты особенная. – Тереза встала. Теперь с нее словно свалился тяжкий груз. – Мне пора возвращаться к Бруно. Еще поспать успеем. Я обещала ему, что останусь на всю ночь.

– Ну что ж, договор есть договор.

Тереза оглядела пустынный бар.

– Сейчас поздно, тут так странно, пусто... Ты не хочешь переночевать с нами?

– Я не стала бы возражать, в этом есть свой смысл, – сказала Майа. – Но не знаю, чем я могу вам помочь.

Она впервые увидела Бруно в десять часов утра. И поразилась его сходству с киноидолами двадцатого века. Ассоциация с двадцатым веком возникла в основном из-за его плохого здоровья и грубой косметики. Она обратила внимание на крупную голову Бруно с курчавой шевелюрой и твердым, словно высеченным из камня, лицом с широкими порами, типичным лицом мужчины, принимающего примитивные стероидные средства. На нем была лакированная соломенная шляпа, темный пиджак с узкими лацканами, брюки в обтяжку с отворотами и хлопчатобумажная рубашка.

Бруно был тих и спокоен. Смиренный вид. Хотя держался немного вызывающе, но не демонстрировал свои мускулы, да ему, собственно, и похвастаться было нечем. Такой, как он, вполне мог убить без малейших колебаний и последующих раскаяний. Он внушал страх только тому, кто его боялся. Короче, Бруно казался настоящим дикарем. Старым и не раз битым, больным и загнанным волком.

Для человека на пороге смерти Бруно вел себя на редкость бодро и философски. Ей еще не попадался на глаза без пяти минут самоубийца, довольный подобной перспективой. Он обменялся с Терезой шуточками на каком-то воровском южнофранцузском жаргоне. Довольно часто пересыпал свою речь отборной руганью. Майин парик-переводчик ничего не понял. Теперь таких выражений никто не употреблял. Матерщина просто вышла из моды, исчезла из человеческого общения, как ее и не было. Но Бруно ругался со смаком. Нарушение приличий не огорчало Терезу. Она всегда отвечала тем же и тоже ругалась со вкусом. Их перебранка напомнила игру в пинг-понг и была для обоих привычна.

В машине они перекусили. Приговоривший себя к смерти плотно позавтракал. Наконец подъехали к какому-то густому лесу на севере чешской границы. Кажется, это был не Черный лес, но для них это не имело значения. Листья на деревьях распустились, и дул теплый весенний ветер. Машина, принадлежащая бывшей жене Эмиля, упорно не желала останавливаться в кустах рядом с дорогой. Но они все же остановили ее там.

Бруно достал из багажника складную лопату и тяжелый чемодан. Немного размялись. Бруно хорошо знал, куда ему следует идти. Они поднялись на небольшой, поросший травой холм. Бруно раскрыл лопату с острым керамическим лезвием, повесил на ветки шляпу и пиджак и принялся копать яму. Он очертил на поверхности широкий круг и осторожно отбрасывал в сторону комья земли. Копая, он стал что-то говорить.

– Он говорит, что это старый тайник, – перевела Тереза. – Цыгане пользовались им еще в давние времена. А потом другие люди привели сюда каких-то смутьянов.

Бруно вытер пот с лица. И внезапно заговорил по-английски:

– Каждый человек в этой жизни делает свое дело, – произнес он, посмотрел на Майю и победно улыбнулся.

Бруно копал до тех пор, пока не устал. Он присел с пепельно-серым лицом и, пыхтя, стал дышать через бронзовый ингалятор. Теперь копать яму стала Тереза. Когда она устала, пришла очередь Майи. Она специально надела брюки, туфли на низком каблуке и легкий свитер, вполне пригодные для такой работы. Ее украшал только фуросики. Она запрограммировала платок в оливковые тона. Копала не спеша.

По замыслу Бруно получилась не обычная могила, а конусообразная яма в человеческий рост с округлым верхом. Бруно отбросил последние комья грязи, а затем стал объяснять правила тайных захоронений.