Священник

К тому времени, когда стейки были готовы и поданы в столовой, я был крайне возбужденным, раздраженным и задавался вопросом: какого хрена я вообще пытаюсь держать себя под контролем? Нахрен ужин. Мне следует повалить ее на столешницу и погрузиться в ее податливое тело. Она хочет этого. Все ее потаенные желания написаны на ее невинном личике. Единственное, что останавливает меня, это я сам. И почему? Потому что я не хочу разрушать иллюзию. Мне нужно, чтобы она поверила в ложь. Доверилась мне, открылась. Она должна покаяться мне.

Я наблюдаю, как она отрезает кусочек от стейка и кладет его в рот, позволяя вилке скользить по ее губам.

- Я не был уверен, что ты вернешься, - говорю я. - Я думал, ты испугалась.

- Я была растеряна, - ее вилка опускается на тарелку, и я не уверен, собирается ли она встать и уйти. Вместо этого она проводит обеими руками по волосам, ее глаза закрываются. Долгий выдох срывается с ее губ.

- Джудас, ты был мне хорошим другом. А сейчас я действительно нуждаюсь в друге, - эти серые ирисы сталкиваются с моими глазами. - И мне так жаль, если я вела себя неподобающе в воскресенье. Я обещаю, этого больше не повторится. - Друг? Мои глаза опускаются к ее губам, скользят по груди и вниз к тонкой талии. В этом не было и намека на дружескую поддержку.

- Ты не вела себя неподобающе, - говорю я, пытаясь не вспоминать Делайлу, слизывающую мороженое со своего пальца. - И поэтому ты не приходила на исповедь? - Она кивает. Боже, она такая невинная, настолько идеально чиста в своей скрытой порочности.

Она улыбается мне и снова поднимает вилку. Она начинает задавать мне вопросы обо всем, словно жаждет узнать каждую деталь обо мне.

- Ну, так давай сделаем это прямо сейчас. Тебя зовут Джудас, а твоего брата Сейнт. - Я киваю, и она качает головой.

- Когда появился Сейнт, мама сказала, что наш отец язычник, и ребенок нуждается во всей нашей помощи, которую только может получить, - я смеюсь, потому что это правда.

- А твой отец язычник? - ее губы кривятся в улыбке.

- Можно и так сказать.

- И все же ты священник... Чем занимается твой брат?

Я действую осторожно, говоря правду, но опуская детали.

- Он владеет несколькими ночными клубами.

- Вы ладите?

Я сдерживаю смех.

- Сейнт... немного странный. - Она склоняет голову набок, изящно вертя в руке ножку бокала. - Он мыслит иначе, чем другие. - Она кивает, выглядя вполне удовлетворенной моей полуправдивой херней. - А ты, Делайла, кажешься единственным ребенком в семье.

- Что заставило тебя сделать такой вывод?

Потому что ты всегда выглядишь одинокой.

- Просто чувствую.

Она тяжело вздыхает, поднося бокал к губам.

- Ты хороший, - бормочет она, прежде чем сделать глоток. Это ее второй бокал, и я чувствую соблазн, чтобы предложить ей третий. Просто посмотреть, что случится с милой Делайлой, когда она напьется.

Ни говоря ни слова, она встает, берет обе тарелки и опускает их в раковину. Я наблюдаю, как она моет посуду, и представляю, как она ужинает, хлопочет по хозяйству в доме другого мужчины. У меня было небольшое представление о жизни, которую она могла бы получить однажды, если бы я оставил ее в покое. Если бы позволил ей жить в постоянном отрицании. Она могла бы оставаться милой Делайлой, ее грехи были бы погребены глубоко внутри, а затаившаяся тьма осталась бы скованной под внешним добропорядочным фасадом. Она могла бы выйти замуж за хорошего мужчину и жить прекрасной жизнью во лжи. Эта мысль меня раздражает.

Я двигаюсь позади нее, протягиваю руку, и мои пальцы касаются ее бедер. Она замирает, прежде чем медленно повернуться ко мне. Между нами всего пара дюймов, она прижата к раковине.

Ее глаза встречаются с моими - палитра оттенков серого, бушующих, как торнадо.

- Джудас, - выдыхает она, и ее рука касается моей груди - прямо напротив моего сердца. Ее губы приоткрывается, и с них срывается дрожащее дыхание. А щеки окрашиваются в розовый цвет. - Что ты делаешь? - шепчет она.

- Я не знаю. - По правде говоря, это именно так и было. Мне просто... нужно коснуться ее. Мне нужно ощутить тепло ее кожи, почувствовать сладкий запах ванили, который источают ее волосы.

- Ты знаешь, - она протягивает руку, скользя ногтями по моей щетине.

Мы стоим на краю пропасти, потому что, как только позволим этому случиться, уже не сможем остановиться. Я слишком заинтересован, чтобы свернуть с этого пути.

- Тебе следует сказать мне остановиться, Делайла, - предупреждаю я. Последний шанс.

Ее рука двигается, и она нежно проводит большим пальцем по моей нижней губе.

- Нет, - шепчет она.