Свет. Испытание Добром?

– Хорошо. Так что вы должны сделать, как только проснетесь? Повтори! – В его памяти еще свеж был один показательный случай, когда братец вот так же, в полусне, зарубил подкравшегося вервольфа, а пробудившись окончательно, очень удивился: «Ой! А это откуда здесь взялось?! Зачем ты мне его подсунул?»

– Мы должны сразу идти к тебе! Есть жаркое! – выдал Йорген радостно. – Я все помню, да!

Лагенар обреченно махнул рукой:

– Ладно, спи уже, горе мое!

К чести Йоргена, обещание свое он не забыл, не заспал: явился к обеду вместе с другом Тииллом. И вид у обоих был более или менее достойный: вымылись, переоделись во что нашлось (силониец – явно с чужого плеча, Йорген – в собственные обноски, нет бы еще с вечера приказать, чтобы вычистили их нормальную одежду!). Замызганной тряпки на шее ланцтрегера уже не было, стал виден свежий, не совсем заживший рубец.

– Это кто тебя так? – удивленно присвистнул старший брат. Йорген был очень опытным бойцом, и не так уж много нашлось бы на этом свете тех, кто смог бы добраться до его горла.

– А, – пренебрежительно отмахнулся тот. – Ерунда! Это племянник… носферат в смысле.

– Что-о? – Брови Дитмара поползли вверх.

– Ах, да не волнуйся ты так! Не зубом, когтем. Рукой махнул и зацепил – с кем не бывает?

– Ни с кем не бывает! – рассердился лагенар. – Носферат – это тебе не шторб с деревенского кладбища! Умные люди не вступают с ним в ближний бой, мне ли тебя учить!

– Всякое случается в жизни, – пожал плечами Йорген. И добавил, с точки зрения Кальпурция, совершенно некстати: – Мы его на живца ловили.

– Да? – немедленно заинтересовался Дитмар. – И кто же был живцом? Ты, что ли?

Йорген принял вид оскорбленного достоинства.

– Нет. Меня он отверг. Сначала вроде бы полез, но потом шарахнулся как от осины, уж не знаю почему. Пришлось Кальпурцию с ним… гм… общаться.

Бедный силониец покраснел как маков цвет, не знал, куда глаза девать. Ему казалось, что всем вокруг каким-то таинственным образом (в чести друга Йоргена он не сомневался) стало известно о его позорном поведении. Провалиться сквозь землю был готов со стыда! Но тут они сели за стол, и Дитмар, ничуть не смущаясь, принялся рассказывать забавные охотничьи истории, в которых и сам он, и другие «живцы» вели себя ничуть не лучше, а порой даже хуже Кальпурция. Тому от его слов сразу стало легче.

О серьезном говорили после еды. Сначала, разумеется, об овце: сделал Дитмар заказ ювелиру или не успел? А потом и обо всем остальном. О новой странице в тайной книге и новой опасности, грозящей их миру (если только это действительно опасность, а не божья благодать). О храмах с лестницами, о ритуальных сожжениях колдунов, о том, как сами были вынуждены бежать из Реонны…

Лагенару Нидерталю в свою очередь тоже нашлось, что им рассказать.

Почему-то все, кто знал лагенара Дитмара фон Рауха лишь по службе в столице, считали его легкомысленным и беспечным, если не пустым. Для них он был галантным кавалером, любимцем дам и любителем дворцовых увеселений, и только. Они забывали или не знали вовсе о той части его жизни, что прошла в сражениях с наступающей Тьмой.

На самом деле под маской придворного повесы, надетой ради того, чтобы наверстать хотя бы часть тех радостей жизни, что бывают присущи мирной юности, скрывался человек умный от природы и проницательный не по годам, опытнейший воин, смертельно опасный для любого врага. А главное – умеющий этого врага вовремя обнаружить и нанести упреждающий удар.

Он почуял недоброе, едва пробежав глазами странное послание брата. Он не раздумывал над ним – действовал без промедления. Эдикт о запрете аутодафе был подписан на следующий же день (одним Девам Небесным ведомо, каких усилий это стоило Дитмару, ведь молодой король Видар в те дни устраивал большой пир по случаю годовщины своей свадьбы и ничем другим заниматься не желал). А вскоре по дорогам Эренмарка застучали копыта верховых лошадей, и почтовые голуби мелькали в небесах – это в самые дальние уголки летели из столицы указы. Всего за полторы недели в огромном королевстве было выявлено и разрушено шестнадцать еретических храмов (два – в его же собственных владениях, и один в Эрцхольме – вот как далеко на север успела проникнуть фрисская зараза!). Ни один человек не сгорел в Эренмарке в светлый праздник Сошествия с Небес… А от соседей, из Гизельгеры, Эдельмарка, Хааллы, Мораста и хуже того – западного Шнитта, шли слухи один другого страшней…

Шестнадцать храмов было разрушено. Шестнадцать хейлигов новой, жестокой веры сидело по сырым каменным казематам Чаячьей крепости, выстроенной для защиты побережья от морских разбойников, но в таком неудачном месте, что еще король Густав за ненадобностью велел приспособить ее под темницу. И хейлиги эти – все шестнадцать – вовсе не считали нужным что-то скрывать от пленителей своих. Наоборот, они говорили очень охотно и много – ответом на каждый вопрос была целая проповедь. Дитмару фон Рауху, временному начальнику Ночной стражи, многое удалось из них узнать…

Что есть День? – Свет.

Что есть Свет? – Добро.