Свет и тьма, или Поэма о трех девицах

Перед нею возникает.

Вдруг, как молния, ударит,

Словно гром, расколет небо,

Вот оно — свершилось чудо!

— Ты зачем приехал, Саша?

— Без тебя я, как в пустыне,

Без тебя я, как без света,

Плотным мраком окруженный.

— Ты стихов не пишешь, Саша?

— Как-то пробовал. Так глупо

Получилось, стыдно стало.

В клочья изорвал листок.

— О Степаныче подумал?

Разобьет его инфаркт.

Он тебя, как сына, любит,

Без тебя он, как без рук.

— Подошел ко мне Степаныч,

Говорит; «Ну, что ж ты, Саша?

Я тебя не понимаю.

Почему ты здесь еще?

Должен ты за нею ехать,

Как стрела, лететь ты должен.

У нее случилось горе.

Кто ее сейчас поддержит?

А потом вдвоем вернетесь».

Люба грустно улыбнулась.

— Как уеду я отсюда?

Здесь мой дом,

Здесь мать лежит.

А тебе я благодарна

Очень-очень, милый Саша.

Ты когда поедешь в город?

— Без тебя я не поеду.

Здесь останусь. Буду жить.

— Что за глупости болтаешь?

Там работа, там карьера.

Ты природный горожанин.

Как тебе в деревне жить?

— Если ты здесь остаешься,

Значит, я останусь тоже.

И давай на эту тему

Больше говорить не будем.

Глава сорок шестая

НАДЯ. У ФЕДИ

«Не поддавайся панике, девчонка, не робей.

Конечно, ты всё сделала правильно.

Если сразу согласишься ты,

Подумает он, что ты к нему бросилась от безнадежности.

И будет потом презирать тебя,

А, может быть, и попрекать этим.

Согласиться сразу в ее положении

Никак нельзя.

А если он смирится с ее отказом,

Это тоже будет неплохо.

Значит, любовь его не так сильна.

Любит ли она его? Скорее нет.

Хотя между любовью и нелюбовью

Столько оттенков!

Так что у нее нет ответа.

Ладно! Поживем — посмотрим.

Я мечтала о жизни богатой.

Прикоснулась я краешком к ней,

Чтобы вновь у корыта разбитого

Оказаться. Да еще и с дитем на руках».

Вдруг, как будто пружина подбросила.

— Мам! Сегодня я поздно вернусь.

Может быть, у подруги ночую.

Ты за Ванечкой уж пригляди.

Вышла мать. Подбоченилась строго,

Посмотрела на дочь.

— Ох, Надежда!

Здесь не город тебе.

Загуляешь,

Сразу будет известно в деревне.

— Не считай меня дурочкой, мама.

Я уже обожглась. Что ж кукушкой

Одинокой теперь доживать?

— Ну, не знаю, какой такой птицей,

Только в грязь не ударься лицом!

Федя смотрит и не верит.

Может, снится ему сон?

Надя на велосипеде

Подъезжает. Он застыл.

— Здравствуй, Федя! Вот решила

Посмотреть, как ты живешь.

Может быть, возьмешь дояркой?

И смеется.

— Я серьезно.

— Надя… это…

Мнется Федя.

— Может, в дом пройдем?

Чайком

Напою тебя я. С медом.

Мед недавно я качал.

— С медом? Что же, я не против.

С медом очень хорошо.

А понравится, так может

Хоть немножко мне продашь?

Федя двери открывает.

— Извини! Бардак. Никак

Просто руки не доходят.

— Да, я вижу: похудел.

Тяжело тебе, наверно?

— Как сказать? С утра до ночи

Всё кручусь. Без выходных.

Устаю, конечно, малость.

Но опять же не представлю,

Как остаться без работы.

Для меня она не в тягость,

Просто радость доставляет.

Кухня — просто загляденье.

Пахнет свежею сосною.

Тут бы шторы да цветочки,

Люстру бы покрасивей.

А хозяин суетится,

Стол готовит и не может

Он поверить. Неужели

Надя в доме у него?

— Помогу давай немного!

Если ты не будешь против.

Всё же женщина готовить

Стол должна, а не мужчина.

Похозяйничать мне можно?

— Ну, не знаю. Ты же гостья.

— Ну, и что?

За стол уселись,

Пьют чаек, не торопясь.

— А других ты тоже только

Чаем, Федя, угощаешь?

Он едва не поперхнулся,

Покраснел, пробормотал:

— Да. Других и не бывает.

Я живу, как рак-отшельник.

Ну, порой друзья заглянут.

Впрочем, редко.

Что здесь делать?

Ну, не знаю даже, Надя,

Предложить никак не смею.

Может быть, поймешь превратно.

— Ты, о чем, я не пойму.

— Ну, вина немного выпить.

По чуть-чуть. Совсем немного.

Не подумай! Я…

— Да хватит!

Доставай свое вино!

Он принес бутылку. Видит

На столе уже бокалы.

— Похозяйничала, Федя.

Ты меня ругать не будешь?

— Что ты! Будь хозяйкой!

— Вот как!

А возьму, да и останусь.

Впрочем, нет. Ребенок дома,

Тот, что в городе нагулян

От женатого мужчины.

Презирать меня ты должен.

От порога, как собаку,

Гнать! А ты вином да чаем.

— Что ты, Надя, говоришь?

Ты зачем сказала это?

По столу ладонью хлопнул.

— Чтобы никогда не слышал

Я такого от тебя!

Надя в миг переменилась.

Молча смотрит, с удивленьем.

А считала его рохлей,

Мягкотелым чудаком.

— Наполняй бокалы, Федя!

Наливает.

— Что же… выпьем

За твои успехи, фермер!

— За себя я пить не буду.

Выпить я хочу за нас.

Громко звякнули бокалы.

Выпили. Смеется Надя:

— А еще мне, кроме кухни,

Что-нибудь покажешь в доме?

— На второй этаж подняться

Не желаете, Надежда?

— С удовольствием! Однако

Я боюсь ужасно, сударь.

Всё же может закружиться

Голова от высоты.

— Не закружится! Ручаюсь!

Подхватил на руки Надю

Без усилий, как пушинку.

На второй этаж понес.

Глава сорок седьмая

ВЕРА. ПОКОНЧИТЬ РАЗОМ

Жирная луна сидит на небе,

Снисходительно глядит на сонмы звезд.

Шепчутся деревья. Да собачий

Лай порою разрывает тишину.

Вера крутится. Уснуть она не может.

Мысли разные. Толковой ни одной.

«Что же я, дуреха, натворила?

И теперь не знаю, как мне быть.

Как рожать? Ведь засмеют в деревне.

На аборт? Узнают всё равно.

Ох! Все косточки теперь мне перемоют.

Что же я за дура? Не пойму.

Вот приехала. Работы нет в деревне.

Матери в глаза смотреть боюсь.