Сверху видно всё

— Да, ему срочно нужно в Ереван по семейным делам, — произнесла Любочка как-то чересчур гладко, и ее живое личико стало озабоченным. — Вы приходите тогда почаще, хорошо, Мурат Гусейнович? Мы с девочками тоже постараемся, но у нас работа, мужья, дети. А ей будет совсем тоскливо. Вот тогда ваша раскрытая тайна и пригодится. Кстати! Вы знаете, что уже практически нашли убийц вашего покойника? Ой, да вы же ничего не знаете!..

Саша действительно уезжал. Пока он мялся в течение дня, не в силах принять никакого решения, Ашет вызвала его на разговор. У нее самой не было денег звонить в Москву, и такой «вызов» приходил к Саше самыми окольными путями. Когда кто-то из диаспоры говорил с родственниками, их просили: «Знаешь, женщина одна, Ашет, соседка двоюродного брата дяди Акопа, ну того, который нам потолки белил… У нее муж тоже в Москве, передай ему, пожалуйста, чтобы позвонил срочно». Не было случая, чтобы Саша не получал этого сообщения в тот же день, даже если не был знаком с людьми, через которых его передавали.

Итак, он позвонил Ашет, и она сказала ему следующее: если Саше так сложно бросать работу даже на несколько дней, она сама приедет с Ашотиком в Москву. Конечно, жаль, что в этом случае он не повидает Карэнчика, но ничего, может быть, потом, ближе к лету. И пусть он не беспокоится, она поселится у дальних родственников, — ведь понятно, что в общежитии автосервисного центра для нее с ребенком места нет. (Саша на этих словах весь залился краской, чувствуя себя самым подлым обманщиком на свете.) Главное, продолжала она, чтобы Ашот повидался с отцом, потому что он очень волнуется. А в Америку они тогда полетят прямо из Москвы, так даже проще.

Разве это удобно, растерянно попробовал возразить Саша. Жить у чужих людей, в чужом городе. Для мальчика это дополнительный стресс, а тут еще и лишняя дорога. В Москве сейчас холодно, вдруг он простудится перед операцией?

Все верно, согласилась Ашет, но ведь нет никакого другого выхода. Что он предлагает?

Она говорила мягко и дружелюбно, даже вроде бы спрашивала у него разрешения. Но он понял, что она настоит на своем. А допустить, чтобы она приехала в Москву, никак нельзя. Родственников и знакомых здесь достаточно, кто-то да расскажет ей о Карине. А это должен сделать он сам, и не в чужом городе, где несчастная женщина и так будет чувствовать себя потерянно и одиноко, а в ее родном доме, в спокойной обстановке. И уж, конечно, не перед операцией сына, когда так много зависит и от ее настроения и состояния.

Как же все неудачно совпало!

— Погоди, Ашет, — сказал он вслух. — Не надо таскать ребенка туда-сюда. Я сам приеду.

— У тебя получится, Сашик? — спросила жена с тревогой. Она действительно беспокоилась за его отношения с хозяевами сервиса или боялась, что он обманывает ее и тянет время? Этого он не понял.

— У меня получится, — твердо ответил он, подавив вздох. — Я приеду. Дай-ка мне с детьми поговорить. На этот раз они не спят?

Карина его поняла. Она выслушала его внимательно, не сказав ни слова, только еще больше побледнела, хотя и так уже была бледнее некуда после такой потери крови и многочасового лежания в постели. Потом улыбнулась, устало, но ободряюще, и сказала, что он, разумеется, должен поехать. Разве дети должны страдать из-за того, что их отец влюбился? Они ведь не виноваты. Она идет на поправку, скоро ее выпишут, и если это произойдет без Саши, то о ней позаботятся родители, сестра и братья. Сейчас главное, чтобы у маленького Ашотика все прошло удачно. Только об этом Саша и должен думать. А у него действительно получится взять отпуск в мастерской?

Только когда он ушел, она заплакала, встав в коридоре и отвернувшись к окну, чтобы ни соседки по палате, ни дежурная сестра не видели ее слез и не позвали, не дай бог, врача, чтобы дать ей успокаивающую микстуру. Первое время к ней ходил невропатолог, и она послушно пила всякую дрянь, от которой все время хотелось спать, но для ребенка это не очень хорошо, предупредил доктор Саидов. Поэтому прекращай, как только почувствуешь, что можешь справиться со своими нервами сама. И Карина прекратила. У нее это получилось довольно быстро, и больше глотать вредные микстуры она не собирается. Лучше она поплачет, совсем чуть-чуть, пока никто не видит, и ей станет легче.

Саша тоже плакал, сидя возле больницы за рулем своего джипа. Но легче ему не стало.

Уголовное дело об убийстве Всеволода Грищенко между тем продвигалось вперед шаг за шагом. Участковый Казюпа, который был специальным приказом присоединен к следственной группе, оказался вдруг занят так, что даже текущие районные заботы пришлось передать практиканту из милицейского училища. «Красавицы» из салона обижались на него люто, особенно Марина Станиславовна, которая после операции «Стар…», то есть, простите, операции «В бой идут одни старики» почувствовала вкус к агентурной работе и жаждала новых подвигов.