Сверху видно всё

Но Грибоедов смотрел на нее приветливо, даже с некоторым мужским интересом, и не собирался узнавать. Вряд ли ему могло прийти в голову, что невзрачная старушенция, которую он мельком видел в вахтерской будочке за окошком, и эта моложавая, уверенная в себе дама, — одно и то же лицо. Да и лицо было фактически другим: Леночка поколдовала над ним с витаминной и питательной масками, а потом втерла специальную сыворотку, которая на несколько часов разглаживала кожу и убирала морщины. Конечно, Морозова после этих процедур не выглядела ни на двадцать, ни на тридцать лет, но больше пятидесяти ей бы никто сейчас не дал. Не следует также забывать умелый макияж, парик, всегда придающий женщине ухоженность и величавость, и фирменное платье, которое способно создать впечатление хорошей фигуры даже там, где ее давным-давно нет. Одним словом, Ольга в этот вечер смотрелась на миллион долларов. Об этом красноречиво говорили загоревшиеся глаза нового старого знакомого.

«Ишь ты, еще ухаживать начнет», — с усмешкой подумала Ольга Васильевна, благосклонно принимая у кавалера рюмку с золотистой жидкостью. Как есть перцовка! Надо только пригубливать, а то окосею. А ведь я бы его тоже не узнала, если бы, скажем, он прошел мимо меня на улице со своим орлиным взглядом и величавой осанкой.

— Грибоедов Юрий Павлович, подполковник в отставке, — отрапортовал ветеран.

— Ольга Васильевна, можно просто Ольга, — ответила Морозова, вспомнив, как представлялась Марина Станиславовна. Имя свое он не скрывает, это уже хорошо — значит, не чувствует подвоха. Надо же, подполковник. Неудивительно, что в санаторий его возят на персоналке. Кстати, кстати — ведь товарищ подполковник должен сейчас находиться в санатории под Сергиевым Посадом! Или он туда отправлялся всего на четыре дня? Что-то маловато.

— Ну, за знакомство, — провозгласил Грибоедов, поднимая рюмку.

Леонид Викторович представляться не стал. Он лишь приподнялся со своего кресла и учтиво кивнул. Ольга явно не вызвала у него такого же интереса, как у его приближенного.

— Ну-с, а где же наша очаровательная именинница? — вопросил он.

Морозова критически оглядела его сутуловатую — даже в кресле заметно, — щуплую фигурку, гладкий, как алебастр, голый череп. Замашки барские, а сам так себе мужичонка. Ее лицо показалось ей немного знакомым; возможно, она действительно видела его по телевизору. А вдруг он тоже проходил мимо вахтерки и может ее узнать? Взгляд господина Березина-Переяславчикова казался куда более проницательным, чем у подполковника Юрия Павловича.

— Ну как вы тут, не скучаете? — пропела королева бала, появляясь на пороге.

Если Ольга Васильевна была привлекательна, то Марина Станиславовна — просто великолепна в своем обтягивающем черном платье, с серебристой шалью на плечах.

— О, я смотрю, все уже с напитками. Молодец, Витя, ты хорошо ухаживаешь за гостями, получишь приз. Оленька, ты у меня в спальне свое золото забыла, иди надевай, там все на трюмо лежит. Оля у меня с утра, готовить помогала, — с извиняющейся улыбкой пояснила она мужчинам. — Устала, прилегла отдохнуть, украшения сняла, чтоб не мешали, а взять забыла. Такая она у нас Маша-растеряша с самого детства.

Она подтолкнула Ольгу к выходу, и та послушно засеменила в спальню надевать «свое золото». Вовремя Марина сообразила, ей самой и в голову не пришло, что такая расфуфыренная барыня непременно должна быть вся в побрякушках. Надевая Маринины серьги и кольца, выложенные на трюмо (ох и красота! Сроду такого не носила!..), Маша-растеряша, она же растяпа и чучело, слышала, как хозяйка рассказывает, что они с Оленькой росли вместе, в одном дворе, их отцы служили в одном ведомстве по военной части, потом семьи разъехались по разным местам, подруги детства потерялись и только в зрелые годы нашли друг друга. Просто роман!.. Что-то Марина Станиславовна разошлась, ей бы и вправду романы сочинять.

— Так вы из семьи офицера! — радостно сказал подполковник. — Это славно. Батюшка в каком чине закончил службу, если не секрет?

— Подполковником, как и вы, — гордо ответила офицерская дочь, повышая покойного папу в звании. Но отец Ольги Васильевны действительно был военным, факт. И как только Марина догадалась? Хотя в послевоенные годы почти все офицеры-фронтовики задержались на службе.

— Славно, славно!

Вечер явно удавался. После первого тоста за прекрасную именинницу Марина Станиславовна напомнила о другом виновнике торжества — итальянском столике. Тут уж сам Леонид Викторович поднялся со своего кресла и со знанием дела осмотрел заморскую диковинку и сверху, и сбоку, и даже снизу, присев на корточки и забавно вывернув шею.

Подполковник и капитан не принимали участия в восхищении столиком — для их прямолинейных натур это были слишком тонкие материи. Оказавшись на вторых ролях в компании нового знакомого, Грибоедов обратил на него внимание, отметил военную выправку и, разумеется, сразу же поинтересовался, «в каком полку служили».

— Капитан Казюпа, внутренние войска, — буркнул Барабас, почти не погрешив против истины. — Уже пять лет в отставке.