А что делал Краев? Он и сам не знал. Он совершал какие?то движения. Он слушал ритмичное бормотание Заппы, переходящее в смех и вопли. Он держал на плечах взгромоздившуюся туда Лизу, но почти не ощущал ее веса - только упругие ее ноги, временами сжимающие его голову, чтобы не свалиться при неожиданных наклонах. Он чувствовал, что тело его становится все легче и легче. Он прилагал последние усилия, чтобы не взлететь. Не взлететь слишком рано. Дотянуть еще хоть мгновение в предвкушении полета - неминуемого и непостижимого, как оргазм.
Заппа пел свою глубокомысленную муру, а парень в засаленной куртке из оленьей кожи, парень, которого звали Сал Ломбардо, валялся по зеленому ковру с обглоданным кукурузным початком во рту, и девчонки медленно поливали его блаженствующую физиономию белыми взбитыми сливками. Все было также, как сорок лет назад. Так же, как и в шестьдесят восьмом году. Время застыло, замерло на одном из своих кругов и проигрывало его снова и снова - как заедающую старую пластинку.
– Воздух!!! - завопили все вокруг.
– Воздух! - высоким, чистым голосом вскрикнула Лиза где?то там, вверху, пролетая над Краевым и протягивая к нему длинные пальцы.
Краев улыбнулся, расправил руки и беззвучно, легко оторвался от пола. Он медленно повернулся вверх лицом и поплыл на спине. Лиза опустилась сверху мягкой тенью, легла на него золотистым животом, положила свои ноги на его ноги, скользнула руками по его расставленным рукам. Они плыли, прижатые друг к другу и распятые собственным блаженством. Расплавленные общим наслаждением.
– Лиза, я вспомнил, - тихо выдохнул он в маленькое ее ушко. - Я вспомнил себя. Я вспомнил, каким был еще до того, как родился. Я умел летать.
– Ты еще не родился. Не родился, - увидел он беззвучные слова на ее губах.
– Что такое рождение?
– Это боль. Ты рождаешься каждый раз, когда чувствуешь боль. Ты умираешь каждый раз, когда теряешь боль и получаешь взамен наслаждение. Когда летаешь. Но наша смерть, увы, не вечна. Срок нашей смерти короток. Мы должны снова родиться. Родиться в муках. Вернуться в свою жизнь и свою боль.
– Я не хочу рождаться более. Я хочу остаться здесь, с тобой.
– Меня здесь нет. Я - там. По ту сторону.
– А я?
– Я не знаю. Как я могу знать, если ты сам не знаешь себя?
– Я везде… - пробормотал он. - Я - этот зал, и ты внутри меня. Ты летаешь во мне, как смешливая искорка в глазах сумасшедшего. Я - эта страна. Я создал эту страну, потому что не смог отказаться. Я создал вас, чумников. Простите… А теперь я вернулся, как бракованный бог, изгнанный с Олимпа. Я смотрю… Я вижу… Я плачу…
– Не плачь. - Лиза слизывала его слезы влажным языком лисенка. - Не плачь, метаморф. Ошибок не совершает только тот, кто совершил их слишком много. Так много, что больше не достоин жизни. Не достоин боли. Не ошибаются только мертвые.
– Мы - мертвые?
– Это ненадолго. Нельзя быть мертвым долго. Это опасно. Можно навсегда остаться мертвым - даже если тело твое оживет.
– Не хочу жить… Зачем жить, если смерть настолько лучше жизни? Если мозг твой находится в темнице тела и только смерть избавляет его от тюремной решетки…
– Ты - дурак! - Лиза резко оттолкнулась от него, спикировала в сторону, зависла сбоку, сжавшись в напряженный клубок. - Ты так глуп, метаморф… Ты не знаешь… Так нельзя говорить! Ты разбудишь их, и они придут за тобой! Замолчи…
– Я все знаю!… - Краев закрыл глаза и блаженно улыбнулся. - Все знаю… Я нашел себя. Я останусь здесь…
– Заткнись!!!
– Уходи… - пробормотал Краев, наблюдая сияющие звездочки в темно?синем куполе небесной сферы. - Уходи. Оставь меня в покое…