Сверхдержава

То, что называлось Агрегатом, когда?то, безусловно, имело нормальное человеческое тело. Но сейчас от этого тела осталась едва ли пятая часть. Если бы попытались оживить старый, местами разрушенный мраморный бюст какого?нибудь героя Гражданской войны, выглядело бы это почти так же. Бюст, как и положено, был установлен на постаменте. Только этот бюст не был мраморным. Он был обтянут кожей - бледно?пятнистой, зеленоватой, влажной, как кусок заплесневелого сыра. Ниже грудной клетки находилось основание из никелированного металла, из которого выходило огромное количество трубок - толстых и тонких, гладких и гофрированных, прозрачных и разноцветных. Трубки жили собственной жизнью - пульсировали, вздувались и опадали, подводя к обрубку человека питательные жидкости и отводя от него мутные продукты распада. Рук у человека также не было. Их заменяли два уродливых манипулятора - левый слишком короткий, правый слишком длинный для человеческих конечностей. Тот, кто изготавливал эти искусственные руки, не слишком позаботился об их красоте - основу их составляли металлические многогранные стержни, соединенные шарообразными суставами и оплетенные трубками и проводами. Механические тяги из проволоки блестели во всей своей неприкрытой функциональности, двигаясь со щелчками и заставляя двигаться длинные многосуставчатые пальцы из серой эластичной пластмассы. Правая конечность лежала на клавиатуре и время от времени нажимала на какие?то кнопки, вероятно, управляя жизнью и функциями автоматизированного подземелья.

– Да… - тягуче произнес Краев. - Выглядишь ты своеобразно. Выходит, мы были знакомы когда?то?

– Да. Я узнал тебя, как только ты вошел в эту гостиную.

– Извини… А я вот тебя что?то не узнаю.

Это было неудивительно. Трудно было представить, как выглядел этот человек до того, как стал Агрегатом. Он не дышал - да и как он мог дышать, если у него не было легких? Ушных раковин тоже не наблюдалось - вместо них были прикреплены черные прямоугольные коробки с микроантеннами, ощетинившимися, как иглы ежа. Безволосый череп покрывали овальные серебристые пластинки?электроды, провода от них собирались в многожильный пучок, подвешенный на кронштейнах и идущий к аппаратуре контроля, мигающей огоньками и осциллографами. Глаза закрывали окуляры с толстой ребристой оправой и тусклыми фиолетовыми линзами. Единственное, что еще двигалось на этом мертвом неподвижном лице, - это губы. Они слабо шевелились. Микрофон, прикрепленный к подбородку, улавливал неясный шепот Агрегата и превращал его в то самое синтезированное сиплое карканье, которое имел счастье слышать Краев.

– Я был приближен к Жукову, - проскрипел голос из динамика. - Но я не входил в избирательный штаб. Я не часто появлялся в вашем обществе. У меня было собственное направление. Я занимался биотехнологией.

– Как тебя зовут?

– Звали. Меня звали Виктор Александрович Фонарев. Ты вспоминаешь?

Краев вдруг вспомнил. Доктор наук Фонарев. Большой толстый человек с профессорской бородкой. Он приходил пару раз к Давиле, они обсуждали что?то в углу - тихо, по?конспираторски, размахивая руками и подозрительно оглядываясь на остальных, непосвященных. А однажды Давила шепнул Краеву, показав на удаляющуюся фигуру в бесформенном пиджаке: «Вот, Коля, смотри! Фонарев! Собственной персоной! Большой ученый, скажу я тебе. Будущее нашей науки. Гений, не побоюсь такого слова!»

Любил Давила гениев. Любил, лелеял и доил их, как породистых молочных коров. Что же стало с этим конкретным гением - с Фонаревым? Почему он догнивал свой век в этом угрюмом подземелье, подключенный к механизмам, не позволяющим ему отправиться на тот свет? Он заслуживал лучшей доли.

– Ты работал с Эдиком? - спросил Николай. - С Эдуардом Ступиным, да?

– Нет. Я знал Ступина, но у него было другое направление. Он изучал микроорганизмы. Бактерии, вирусы. Вакцины против них. Генетика и тому подобное. Я занимался человеком. Точнее, тем, что можно сделать из человека, если слегка усовершенствовать его. Улучшить его тело при помощи всяких полезных приспособлений.

Агрегат поднял руку и пошевелил механическими пальцами.

– Курить хочется, - сообщил он. - Я курил «Яву». Всегда «Яву». Был, как видишь, патриотом во всем - даже в выборе сигарет. Курить до сих пор хочется. А курить уже нечем.

– Ты придумал все это - полумехов, киборгов? Всю эту дрянь из четвертого врекара?

– Я был один из тех, кто создавал Инкубатор. Но я знаю о нем не очень?то много. Я погиб слишком рано.

– Погиб?