Свастика и орел. Гитлер, Рузвельт и причины Второй мировой войны. 1933-1941

1938 год стал переломным в немецкой внешней политике. Переход от подготовки к действиям, обретение Гитлером полного контроля над страной, символом которого стало назначение на пост министра иностранных дел Иоахима Риббентропа, а также провозглашение главным потенциальным врагом Британии – все это повлияло на отношения с Японией. С января 1938 года до начала сентября 1939 года, не обращая внимания на проблемы, выявившиеся во время японо-китайской войны, Гитлер делал все, чтобы превратить Антикоминтерновский пакт в военный союз. Однако ему удалось сделать это только в отношении Италии и, потеряв всякую надежду договориться с японцами, он обратил свое внимание на Восточную Европу. И в мировую войну он вступил не в союзе со своим партнером по Антикоминтерновскому соглашению, а с коммунистической Россией.

Осторожность японцев, которую они проявили в вопросе о заключении военного союза, не помешала Риббентропу обрабатывать итальянцев. Его переговоры по этому вопросу представляют для нас большой интерес, поскольку в них немецкий министр иностранных дел впервые упомянул США в качестве фактора немецких расчетов на Дальнем Востоке. В июне 1938 года Риббентроп объяснил Аттолико, способному итальянскому посланцу в Берлине, что «простой, открытый военный союз» испугает не только Англию и Францию, но и США[104].

28 октября Риббентроп прибыл в Рим и сообщил, что Гитлер считает войну неизбежной и намерен добиться заключения союза с Италией и Японией. Мюнхен продемонстрировал фюреру слабость Запада, а также изоляционизм Америки. Теперь же настало время заключить настоящий военный союз, чтобы еще больше усилить эту слабость и американский изоляционизм. Это соглашение, как с восторгом объявил Риббентроп, станет «самым великим союзом в мире». Но итальянцы в то время относились к этому соглашению весьма скептически («Этот Риббентроп, он всегда преувеличивает» – такова была реакция Чиано) и стали воспринимать эту идею положительно только после нового года. К тому времени, однако, новое японское правительство, возглавляемое принцем Конойе, отнеслось к пакту с гораздо большей сдержанностью, чем предыдущее.

И снова каждый партнер преследовал свои собственные цели. Немцам нужен был немедленный дипломатический эффект, а не помощь союзников в будущей войне. Союз должен был стать блефом для запугивания противника, чтобы добиться решения проблем на Востоке без вмешательства Запада. Поэтому соглашение должно быть полным, незасекреченным и открыто обсуждаться в прессе. Более того, мы знаем из разговоров Риббентропа с Аттолико и Чиано, которые мы уже цитировали, что Германия не включала в число западных стран США. Для японцев же главным врагом была Россия, и Япония не хотела без особой нужды раздражать страны Запада, включая и Соединенные Штаты, а также стремилась избежать участия в европейской войне. Поэтому японцы настаивали на ограничениях, которые позволили бы им действовать в соответствии со своими целями и в особенности убедили бы США в том, что они не намерены с ними воевать[105].

Немцы выступали против ограничений, которые с немецкой точки зрения свели бы на нет весь смысл этого пакта. И хотя Япония сняла ряд своих предложений, терпение Германии лопнуло. Риббентроп выразил свои сомнения по поводу надежности Японии как партнера, а Гитлер заявил, что поведение японцев становится «все более и более непонятным»[106].

Не отказываясь от дружбы с Японией[107], Гитлер стал искать других партнеров.

21 июня послу Германии в Токио Отту приказали ослабить давление на японцев по поводу договора. Причиной этого стали переговоры, которые велись в то время в Москве и закончились подписанием пакта Риббентропа – Молотова в августе 1939 года[108].

Поскольку Япония в августе 1939 года не собиралась оказывать Германии ни военной, ни дипломатической помощи, Гитлер обратился к Советам. К 14 августа он уже принял решение. Он говорил о «неполноценности» Японии. «Япония, – заявил он, – не хочет заключать с нами союз без дополнительных условий. В связи с этим я решил объединиться со Сталиным»[109]. Кроме всего прочего, Фюрер добавил несколько своих излюбленных ругательств по поводу восточного союзника. Теперь японцы уже не были для него арийцами Азии, а превратились в «лакированных полуобезьян, которые нуждались в кнуте». Япония испытала настоящий шок, узнав, что ее антикоминтерновский партнер заключил, не предупредив ее об этом, союз с коммунистической Россией[110].