Свартхевди - северянин

Как там моя сумка с болотной добычей — вот какие мысли довлели на душе. Не прошел ли по моим следам опытный охотник, из знакомых того же Тома? Не порезвилась ли лихая росомаха, что не ради еды, а веселья своего звериного ради откопала и вытащила сумку, и растерзала ее, раскидав содержимое по всему лесу? Смогу ли я вновь, спустя год, найти то место, где схоронил добычу или придется блуждать по чащобам в бесплодных поисках того, чего, возможно, на месте уже и не лежит?

Стыдно.

На дворе кто-то заорал грубым голосом, требуя Тома, но я не обращал внимания: мысли были поглощены полученным уроком. Сказано ведь ясно:

Гибнут стада,

родня умирает,

и смертен ты сам;

но смерти не ведает

громкая слава

деяний достойных *

Не забрать ни золото, ни серебро, ни крепкий драккар, ни дорогую броню, ни достойное оружие, ни даже чудесную воду в Чертоги Павших, лишь славу возьмешь с собой, по делам судим будешь. Достоин ли пировать со славными? Достоин ли скрестить с ними оружие, отдыхая от вечного пира? Достоин ли встать с ними в одном строю, когда придет время, не выдержит Глейпнир и вырвется Жадный? А какая слава у того, кто лишен удачи и Асами проклят, известен обманом и слова не держит? Нидингов нигде не одобряют.

Да вороны с ним, с этим золотом, добуду другое, тем более, что оно там даже не в монетах, а в посуде и безделушках. Жалко волшебную воду, но обходился и раньше без нее, обойдусь и впредь. Выдастся оказия — вернусь еще в эти края, поищу, не выдастся — плевать, выпил я много больше, чем влезает во фляги, что спрятал я в своем мешке. Не просунешь три весла в один весельный люк, хватит и того, что при мне.

Дверь сарая, прикрытая Томом, с треском распахнулась от резкого рывка.

— Нордман Сартыхедин, прозванный лошадью, ты пойдешь с нами! — хриплый пропитый голосина прервал приступ самоедства и прочие мои размышления и заставил оторвать взгляд от разглядывания ясеневых плашек, с выжженными на них рунами.

Я ссыпал руны в мешочек и положил руку на железко секиры, заткнутой за пояс.

— Назовись.

В начавших сгущаться сумерках горящий фитиль, плававший в плошке с салом, давал недостаточно света, чтобы понять, кто явился на огонек и вещает с улицы. Хотя голос был смутно узнаваем.

Фигура сделала шаг в дверной проем, за ней, держась чуть сзади, виднелись еще то ли двое, то ли трое. Я узнал говорившего, это был Расмус, стражник из замка барона Вильгельма. Мы не были с ним друзьями, но и врагами не были, я не брал у него денег взаймы и не оскорблял его ни в лицо, ни за глаза. Какое у него дело ко мне?

— Капитан Меро приказал доставить тебя в замок. Ты пойдешь с нами добровольно, или нам применить силу?

— Я третий день, как оттуда. Что ему надо?

Стражник начал терять терпение.

— Господин капитан знает, сам тебе и скажет, зачем ты ему понадобился. Оне с мастером Ульриком велели доставить тебя незамедлительно, — он сделал шаг вперед — Не сопротивляйся, нордман, а то хуже будет.

О как. Вот откуда вонью потянуло — Ульрик пакостит. За порчу? За грядки? Или не хочет терять такого полезного раба, с которого за сезон можно получить золота немало? В том, чьи это проделки, я не усомнился ни на миг: капитану дружины от тощего безусого дренга не нужно было ровным счетом ничего, что он и подтвердил, выпустив меня из замка беспрепятственно.

А Том, старая бородатая жопа, мог бы и предупредить, что меня тут ждут. Он не мог не знать про хирдманов Вильгельма в деревне, и о том, зачем они тут тоже не мог не знать. В деревне ведь как: в одном конце пукнул, в другом скажут — обосрался, а у стражей тут есть если не родня, то знакомые.

Предатель.

И Анна тоже хороша.

Секира сама прыгнула мне в руку.

Не стыдно стать трэлем, если попал в плен беспамятным или увечным. Нет позора принять приказ ярла и сдаться врагу, если сопротивляться нет смысла — дурная слава достанется ярлу, он в ответе за людей хирда.

Но бросить оружие и идти в рабство самому… Нет уж, не бывать ничему, кроме жаркой драки!

Зашипел вытаскиваемый из ножен меч Расмуса, он шагнул вперед и вправо, освобождая место, сбоку тут же обозначился еще один воин дружины Вильгельма, со щитом и коротким копьем. Места для третьего не хватало, и тот пока оставался сзади. Я же стоял посередине помещения, и пускать их всех внутрь сарая не собирался.

— Убери топор, нордман! — скомандовал старший небольшого отряда.

— А то подколем, как свинью, — поддержал его товарищ сбоку, направив в мою сторону острие копья и чуть сдвинувшись вперед — Нам не говорили обязательно притащить тебя целым! Или желаешь острого железа отведать? Морду в стену, руки в гору! — лицо дружинника скрывала полумаска шлема, но голос выдавал невеликий возраст речистого воителя.

— А ты подойди поближе, и тебе сразу станет легче, — ответил я ему, одновременно прикидывая, что мне выпало на костях.

Я колдун — это мое преимущество.

Они не знают, что я колдун — это тоже мое преимущество.