Свадьбы

О, конечно! Почему же? Она его хорошо разглядела! Ведь она смотрела на него из окна. Тем более что этот человек, этот бандит, не бежал, не спешил, напротив — шел очень медленно, так медленно, будто прогуливался. Он потом побежал, после того как чуть-чуть не убил насмерть мальчика. А когда он стоял у крыльца, она сразу заметила, что он уже не молод, но и не очень стар. Возможно, ему тридцать, возможно, сорок, а возможно, и все пятьдесят. Возраст мужчины труднее определить, чем возраст женщины. Она не знает, почему это так, но она уверена, что это так. Иногда мужчина в пятьдесят выглядит на тридцать, иногда наоборот. Разве можно сказать точно, сколько кому лет? У бандита большие волосатые руки и каштановые волосы. Но все-таки скорее он брюнет: при солнце самые черные волосы могут показаться светлыми. И на нем была белая рубашка с закатанными рукавами. Если вещь белая, то освещение ни при чем. Только ночью она будет выглядеть немного темнее. Больше она ничего не может добавить.

Полковник поблагодарил экономку за столь пространную речь. Видимо, ему больше не о чем было спрашивать. Помолчав немного, полковник сказал девушке-переводчице:

— Принесите, пожалуйста, супругам Бауэр, их сыну и всем сотрудникам торгового представительства наши извинения по поводу неприятного инцидента. Мы примем меры, чтобы расследовать это дело.

Девушка перевела его слова и перевела ответные слова хозяина особняка: он благодарил полковника за чуткость и участие.

Молоденький лейтенант, стоявший все это время чуть в стороне от других, у круглой деревянной колонны, подпиравшей лепной потолок, подошел к переводчице и протянул ей желтый портфель, попросив вернуть владельцу. Увидев портфель, экономка вскрикнула и стала что-то быстро-быстро говорить, указывая одной рукой на портфель, а другую руку судорожно прижимая к сухой груди.

— Это его портфель? — догадался полковник Авдеенко.

— Да, он был с этим портфелем, — сказала девушка. — Никому из здешних сотрудников портфель не принадлежит.

— Где вы его подобрали? — спросил полковник лейтенанта.

— Принесли с улицы, — ответил тот. — Наверно, бросил, когда удирал.

— Посмотрите, что там.

Лейтенант поставил портфель на столик, щелкнул замком. Вынул из портфеля картонную коробку, открыл ее. В коробке оказались женские туфли. Каждая туфля была обернута в мягкую бумагу, внизу лежал чек.

— Сегодня куплены, — лейтенант разглядывал чек. — Тридцать два рубля.

Затем он достал из портфеля меховую шапку, и в шапке тоже лежал чек.

— Тоже сегодня куплена. Чеки пробиты в одной кассе.

— Где куплены вещи? — спросил его полковник.

Лейтенант напряженно рассматривал чеки.

— Сразу не определишь, товарищ полковник, — виновато сказал он.

— Хорошо, выясним. Что там еще?

— Больше ничего, — лейтенант заглянул в портфель и для достоверности пошарил в нем рукой.

Полковник Авдеенко еще раз принес всем свои извинения, и милиция покинула особняк.

2

В этот воскресный день Тимофей Лещук уезжал домой на Черниговщину. По правде говоря, за три дня жизни в большом городе он вконец измотался — вот что значит непривычка сельского жителя! В сравнении с этим городом большое в общем-то село, где жил Лещук, выглядело заповедником тишины и покоя. А тут — стада машин, троллейбусы, трамваи, толпища народу. И все это бежит, спешит, скрипит, гудит, мельтешит перед глазами. На центральных улицах люди движутся сплошным потоком. Поток заглатывает тебя, вертит, как щепку, на широченных тротуарах, втягивает в подземные переходы, в разинутые пасти огромных магазинов, швыряет к прилавкам с очередями, толкает вверх и вниз по лестницам, и наконец — как избавление — снова выбрасывает на улицу, где ворочается все тот же неубывающий поток машин и людей. И ты все время путаешься, не туда сворачиваешь, не в тот автобус садишься, не там выходишь, лезешь с вопросами: подскажите, как проехать, где сесть, где выйти? Каждый видит, что ты «деревня», «периферия», и сам ты чувствуешь себя круглым дураком. Ну его к бесу!..

Тимофей Лещук приехал проведать дочку. Можно сказать, жена выпроводила: поезжай да поезжай, посмотри, как она там? Может, ей жить негде, может, на вокзале ночует? Может, деньги вытащили, голодная сидит? Сама-то ни за что не напишет — из принципа, из гордости.

И Лещук поехал. И приехал. Приехав же, полдня разыскивал Олю в общежитии и в шумных коридорах автодорожного института, толкался в вестибюлях и под дверьми аудиторий, где шли экзамены. И наконец нашел. Оля возрадовалась отцу, сообщила, что только что сдала на пять математику, что теперь ей осталось всего два экзамена, и сразу же хотела вести его обедать в студенческую столовую. От студенческой Лещук отказался, повел Олю с тремя подружками в ресторан, накормил их дорогим обедом.

Когда вышли из ресторана, выяснилось, что у Оли и подружек через полчаса консультация и им нужно бежать.

— Ты погуляй, папа, посмотри город, а вечером я приду к тебе в гостиницу, — сказала ему Оля. — Часиков в девять.