Свадьба вампира

Ее чуть не стошнило и, желая забыть про эти жуткие картины, она покинула галерею, прошла через гостиную мимо кухни, где звякала посуда, поднялась на второй этаж, вот и коридор с отведенной спальней, вспомнила. Остановившись на пороге, она посмотрела в конец коридора, и заметила ключ, видимо, забытый в двери комнаты, где, со слов Дарьи Семеновны, проживал некий инвалид. Раньше ключа не было, она бы заметила. Пума подошла ближе, прислушалась. С кухни доносилось мерное бряцанье, посуда успешно мылась, а любопытство разгоралось. За таинственной дверью также слышались звуки, деревянное постукивание и чавканье. Кого они там держат? Любопытство очень коварное чувство, чем больше борешься, тем оно сильнее. Она тихонько застонала, так ей хотелось разгадать эту загадку, и повернула ключ.

Взявшись обеими руками за ручку, потянула дверь на себя. Не к месту вспомнилась рыжая кудлатая собачонка. Готовая в любой момент отпрянуть и убежать к себе, она медленно засунула голову внутрь. Комната была неярко освещена настольной лампой. Около стола, боком к двери, в инвалидной коляске сидел мужчина. Он ел нечто вроде манной каши, стукая деревянной ложкой о дно и края пластмассовой миски. Вот и все, ничего интересного, укорила себя Пума, и уже хотела ретироваться незамеченной, тут бы и делу конец, но мужчина поднял голову и, обернувшись, посмотрел на дверь.

– Серж! – обрадовалась Пума, и зашла в комнату. – Когда ты приехал?

Она приблизилась в возбуждении, хотела обнять его, но тут у мужчины ручейком потекла слюна, каша размазалась по подбородку, он с натугой замычал и схватил ее за полу халата. Пума взвизгнула, дернулась назад, раздался треск материи. Она вывернулась плечами, выскочила из халата и, оставив его в цепких руках, кинулась к дверям, подвывая от ужаса. Инвалид с проворством развернул кресло, крутанул колеса и помчался за ней. Дверь распахнулась вовремя, и Пума с налета очутилась в объятиях Петра Тимофеевича, который вместе с нею отпрянул назад. Коляска с разгона ударилась в закрывшуюся дверь. Петр Тимофеевич едва успел повернуть ключ. Изнутри раздался бешеный рев. Пума дрожала в объятиях мэра, и только осознала, что стоит в кружевных трусах, почти нагишом, а снизу поднималась Дарья Семеновна.

– Петя! Что случилось?

От пережитого ужаса у Пумы подкосились ноги, пусть без нее разбираются со своими инвалидами, картинами, бандитами, ей это не под силу. Она упала в обморок, очнулась в своей кровати. Рядом сидела Дарья Семеновна, с сокрушенным видом гладила ей руку и укоризненно качала головой.

– Пень старый, ключ забыл. Сам его кормит, никому не доверяет. Бедная деточка, – добавила она, заметив, что Пума приходит в себя.

– Кто это был?

– Это Карлуша. Ты не бойся. Он из комнаты своей не выходит. Свет ему вреден.

– Карлуша. Карл? – она все еще дрожала. – А почему он так на Сережу похож?

– Когда-то они были близнецами. Даже я, кормилица, поначалу путала. А потом с Карлушей что-то случилось. Осложнение после скарлатины, но это вряд ли. Может, упал, позвоночником ударился, повреждений не нашли, врачи сказали, на нервной почве. Разговаривать перестал и ноги отнялись. Лечили, показывали, все без толку, куда только ни возили. Мамаша их загуляла, сказала, это наказание за грехи. Это Петру-то Тимофеевичу? Она решила, что это он ребенка ударил. Ее бил, врать не буду, было за что, – Дарья Семеновна сложила губы трубочкой. – Вот и ушла совсем. Потом они развелись, секретарь райкома, это сейчас легко, а тогда не так. Не та мать, которая родила, а которая воспитала. Верно, деточка? Вот, посмотри, специально принесла. Мальчики мои.

Дарья Семеновна вынула из кармана небольшое старое фото. На снимке была изображена она сама, молодая и вполне красивая женщина, возлежащая на кровати с двумя младенцами, каждый сосал свою грудь. Она напоминала кошку или собаку. Или свинью. Фото, конечно, постановочное, для домашнего пользования, но Пуму снимок сразу успокоил. Все встало на свои места. Хозяйка поднялась.

– Спи. Когда проснешься, Сережа уже приедет.

Дарья Семеновна спрятала фотографию, заботливо поправила одеяло, улыбнулась на прощание, пожелала спокойной ночи, выключила свет и вышла. Чего в этой жизни только не бывает? В каждой семье, если поискать, найдутся скелеты в шкафу. Прошлой ночью она чуть в бане не угорела, утром на свалке грудь хотели отрезать, потом Макс пистолет в рот засунул, а на ночь глядя инвалид набросился. Веселая жизнь. Но утомительная. Она задремала.

Глава 23

Розыск

Да был ли мальчик-то?

«Жизнь Клима Самгина». Горький.