Свадьба собаки на сене

– Милочка, я в этом не пойду! Это просто неприлично. – Варвара Петровна показала на плоские балетки. Мила быстро закончила разговаривать с Ильей и повернулась к ней.

– Неприлично – это ваши ботинки. И ваша куртка лыжная. Теперь я об этом честно могу сказать, потому что уверена, рецидива этой жуткой болезни у вас не будет.

– Какой болезни? – Варвара Петровна оторвалась от разглядывания туфель.

– «Бег на месте» болезнь называется. Это когда жизнь идет, а человек переступает с ноги на ногу и никуда не двигается.

– Деточка, иногда на это есть причины, – мягко сказала Варвара Петровна.

– Есть. Но о них надо забыть. Это жестоко, но другого пути нет.

Мила улыбнулась. Она сейчас была великодушна, добра, ласкова. Она была готова до конца бороться за гламурный или, во всяком случае, достойный вид Варвары Петровны. Она готова была провести в магазине еще хоть три часа и готова была убедить каждого в том, что жизнь прекрасна, что люди вокруг замечательные, что надежда – это единственно стоящая вещь в мире. И что ее, надежду, надо беречь, холить и лелеять. Мила была такой счастливой сейчас, потому что вечером дома ее будет ждать человек, которого она любит и который скорее всего уже полюбил ее, и теперь ей главное – не растерять эту самую надежду на будущее.

– Ну, теперь вы поняли, как удобна эта обувь? – Мила указала на туфли, в которых Варвара Петровна покинула обувной отдел.

– Удобна, не спорю, а внешне как калоши выглядели, – согласилась та.

– Варвара Петровна! Это идеальный образец изящной обуви! И вообще. – Мила остановилась и внимательно оглядела Варвару Петровну, – вы мне кого-то очень напоминаете! Ну вот просто до боли знакомое лицо! Но кого?

Мила нахмурилась, а Варвара Петровна с неожиданным кокетством произнесла:

– Не ломайте голову, дорогая. Директор Пушкинского музея и я – почти одно лицо. Во всяком случае, с этой прической!

– Точно! Как я только не догадалась! Точно! Сходство необыкновенное.

Мила присмотрелась к Варваре Петровне и обнаружила еще одно изменение – она перестала сутулится и словно стала выше ростом.

– Да, вы дама хоть куда! – с удовлетворением произнесла Мила. – И сумку мы с вами купили подходящую. Не ридикюль, не малюсенькую, бессмысленную, а такую, какую должна носить такая солидная дама, как вы.

– Сумка замечательная! – Варвара Петровна с улыбкой погладила мягкую кожу. Было заметно, что именно этот предмет она оценила по-настоящему. «Как по одному жесту можно узнать очень многое. Эта женщина жила в достатке. Она знает толк в хороших вещах. И понимает, что именно сумка и туфли делают костюм! Как хорошо, что мне удалось ее вернуть в эту “систему координат”».

Домой они вернулись на такси, и по этому поводу Варвара Петровна произнесла целую речь:

– Я бы и так дошла. Я привыкла много двигаться. Нечего деньги тратить.

Мила уже хотела было оборвать ее, но тут прозвучала ключевая фраза:

– И потом, никто не увидел, как я выгляжу. Если ездить в машине – никто тебя никогда не увидит!

Мила только улыбнулась. Реакция на перемены была правильная.

– Я такая счастливая! Ты просто не понимаешь, какая я счастливая! – призналась Мила Илье вечером.

– Что это ты?! То не спишь ночами, то от радости чуть ли не прыгаешь?! – Он оторвался от салата «Нисуаз», который Мила старательно готовила весь вечер.

– А что тебя удивляет больше? Что я счастливая? Или что я тебя люблю?

– Меня удивляет, что такая взрослая женщина – такая глупая!

– Значит, открыто выражать свои чувства – это глупо?! Но ведь иначе можно и не узнать, что тебя любят. Видишь ли, мне рассказали одну историю, действующие лица которой промолчали почти всю жизнь. И не узнали, любят они друга друга или нет. Так и прожили. А некоторые не дожили. Любимый, можно прошляпить все хорошее, что есть в жизни.

– А что самое хорошее в жизни? – Илья поддразнивал Милу.

– Не любовь. Предвкушение любви и уверенность в ней.

– Сложно все у вас, у женщин. – Илья отодвинул тарелку.

– А что это ты не доел? Я, понимаешь, старалась…

– Дорогая, очень крупно порезано все. Я так не привык..

– Что? – Мила многозначительно побарабанила пальцами по столу.

– Да, да… Виноват. Но я же не могу отказаться от прошлого… Я же не могу не упоминать дом…

– Конечно, ты можешь что угодно делать, только не сравнивать. Мы же договорились с тобой. – Мила свое напоминание смягчила улыбкой.

Действительно, после короткой разлуки, вызванной поездкой Милы в Амстердам, соскучившись и убедившись, что друг без друга они не могут жить, Мила и Илья сумели договориться обо всем, о чем не могли договориться раньше.

– Илюша, – ласково тогда сказала Мила, – я отлично понимаю чувства твоей мамы. Я уважаю их. Она имеет полное право ревновать тебя и не любить меня. Хотя мне сложно представить, как можно не любить или даже судить человека, если ни разу его не видел. Если ни разу с ним не разговаривал.

Мила не стала посвящать Илью в подробности единственного и очень неприятного разговора с его матерью. Мила сочла неуместным вносить элемент мелодрамы в такую важную беседу.