Свадьба по-английски

В понедельник утром старший инспектор Гейтс стоял у окна кабинета и смотрел на главную деревенскую улицу. Сегодня обычная жизнерадостность изменила ему. Он был хмур и печален. Даже его костюм был непривычно сдержан. Обычные летние брюки, простая светлая рубашка. Если бы кто-то дал себе труд задуматься о самочувствии старшего инспектора, то, скорее всего, он бы подумал, что тот заболел.

– Ну, что, Бакер, прочли? – спросил Гейтс, не оборачиваясь. – Ни отпечатков пальцев, ни специфических следов от инструментов. Ничего. Никаких зацепок. Если так дальше пойдет, то в Хантли-холле хоронить будут чаще, чем обедать. – Гейтс невесело усмехнулся. – Сегодня утром лорд Хантли обратился ко мне с просьбой выставить постоянного дежурного в замке, лучше двоих. У кухарки вчера случилась истерика. Пропал ее любимый нож. Она тотчас потребовала расчет на том основании, что кто-то хочет ее прикончить. Нож нашелся, она сама засунула его в посудомойку. Но обстановка в замке крайне нездоровая. – Могучие плечи инспектора поднялись и тяжело опустились, он издал протяжный тоскливый вздох. – Предварительные слушания состоятся послезавтра, а завтра я должен буду явиться на ковер лорда Адвоката. И дай нам бог, чтобы за это время в замке ничего не случилось. Иначе не сносить мне головы.

Лицо сидящего у него за спиной инспектора Бакера осветилось широкой счастливой улыбкой, а в голове его зазвучала тихая радостная мелодия, словно вдалеке звенели рождественские колокольчики.

* * *

Вероника и Джон сидели на нагретой солнцем древней каменной скамье в дальнем, запущенном уголке парка. Сюда редко кто забредал, и они не опасались посторонних глаз. Юлия и Денис уже ушли, и Джон смог наконец остаться с Никой наедине. После покушения на Мардж Джордж и Вероникино семейство по очереди составляли ей компанию. Она еще не оправилась от шока и боялась оставаться одна. Сейчас была очередь Джорджа. И Веронике вдруг ужасно захотелось провести время с Джоном. Просто прогуляться по парку вдвоем, без мамы и Диньки, словно ничего не случилось. Просто поболтать, отвлечься. Да и вообще она по нему соскучилась. Последнее время убийство как-то незаметно отошло для нее на второй план. Сейчас Нику больше интересовали собственные чувства и переживания. Поездка к морю с Джорджем, из-за которой они с Джоном не смогли позавчера увидеться, вышла какой-то неудачной. Они долго сидели на берегу, почти не разговаривали. Джордж все время о чем-то задумывался, почти не обращая на нее внимания. Он подливал ей вино, закутывал ее в плед, но мысли его витали где-то далеко. Вначале она еще пыталась как-то его растормошить, но потом оставила в покое, смирившись с невниманием и отстраненностью. Ей и самой вдруг стало как-то чуждо и неинтересно на побережье, собственные мысли и воспоминания захватили ее. Ника почему-то остро почувствовала, как отдалилась от всех своих друзей за последние месяцы. Кроме предстоящей свадьбы, ее ничего не интересовало. А сейчас она вдруг с тоской вспомнила университет, подруг, Ниццу, ей захотелось слетать в Петербург, она уже полгода не виделась с бабулей. А как там Наташка с ее сорванцами?

В этот день у моря Вероника вдруг словно очнулась от гипнотического сна. Мир, еще недавно сузившийся для нее до одной точки, называемой Джорджом Хантли, расширился и стал снова безграничным. Она вдруг ощутила странную, почти забытую легкость и интерес к жизни, к жизни вообще, а не к одному ее фрагменту. Ника с удивлением взглянула на своего избранника.

Он сидел рядом, такой же неотразимый и желанный, но теперь, помимо него, Ника стала замечать окружающее ее пространство не как дополнение к прекрасному маркизу, а как часть ее собственного бытия. И от этого свежего, проснувшегося чувства ей стало радостно и легко.

– Что нового в замке? – спросил Джон, искоса глядя на задумчивую Веронику.

– Ничего. В холле поставили констебля. Как будто это может кого-то защитить. – Ника криво усмехнулась. – В холле, да и в парадных залах никого до сих пор не убивали.

– Ты думала о том, кто действительно мог это сделать? – Голос Джона был совершенно обыденным, но его лицо отражало целую гамму чувств.

Уже пятнадцать минут они сидели на этой скамейке и почти все время молчали. Им так редко удавалось побыть вдвоем, а он только и делал, что говорит о проклятом убийстве. В отчаянии Джон запустил в волосы пятерню и так вцепился в них, что едва не выдрал из собственной макушки весьма густую рыжую прядь.