Суженый Марии

Он извлек из потайного кармана и положил на стол предмет, похожий на небольшую икону. Изображение не могло не понравиться. Юноша, напоминающий ангела, кудрявый и большеглазый, с тонкими и одновременно мужественными чертами лица, смотрел на зрителей живым и умным взглядом. Мария с замиранием сердца подумала о том, что, если Гелиодор и в жизни так же хорош, как на портрете, то его совсем не трудно будет полюбить. В эту минуту ей даже не пришло в голову, что портретный незнакомец вовсе не похож на кого-то из тех молодых византийцев, которых она видела возле Софийских ворот.

– Ну что ж, смазливый отрок, – усмехнулся Андрей. – Но в народе говорят: «Не тот хорош, кто лицом пригож, а тот, кто для дела гож».

– Это мудро, – согласился Хрисанф. – Но если я сам начну хвалить моего господина, вы, пожалуй, мне не поверите. Лучше почитайте письмо вашего ромейского друга Никифора.

Анна дала знак дочери, и Мария тут же выхватила у Хрисанфа письмо и принялась читать вслух. Похвалы, расточаемые в конце письма Зоилу и Гелиодору, несколько удивили Анну, знавшую трезвую и скептическую натуру Никифора. Она взяла у дочери письмо и внимательно его перечитала. Потом, подняв глаза на грека, спросила:

– А Дмитрий видел это письмо?

– И видел, и читал. Вернее, я ему прочитал, когда он лежал раненый.

Представив мужа и сына, изнемогающих от ран где-то вдали от родного дома, Анна прикрыла глаза и бессильно уронила письмо на колени. Тогда Андрей подошел к матери и тоже заглянул в письмо, после чего обратился к греку:

– Никифор пишет, что передает моим родителям подарки – кинжал и дорогую ткань. Где же они?

– Андрей, побойся Бога! – воскликнула Евдокия. – До подарков ли нам сейчас?

– Просто хочу знать всю правду, – упрямо заявил молодой гридень.

– Половцы забрали эти подарки себе, – ответил Хрисанф. – Впрочем, они обещали все отдать невесте, если она в скором времени приедет и привезет серебряные гривны.

Минуту длилось молчание, потом Анна спросила грека:

– Может ли кто-нибудь подтвердить твой рассказ?

– Только двое моих верных слуг, которые были отпущены в Киев вместе со мной. Остальные либо полегли в бою, либо остались на острове ухаживать за господином.

– Эх, жалко, что дядя уже не служит на Монастырском острове! – воскликнула Мария.

Отец Филарет, бывший игумен монастыря на святом острове, был родным братом Дмитрия Клинца и звался в миру Федор. Год назад князь Изяслав назначил его епископом в Смоленск.

– Странно… – прошептала Анна и украдкой посмотрела на свой оберег. – У меня почему-то вовсе нет предчувствия, что Дмитрий и Константин сейчас на острове лечатся от ран.

Хрисанф быстро обвел взглядом всех присутствующих, а потом снова обратился к Анне:

– Решайся, госпожа. Время дорого. Половцы ведь могут передумать и выдать ваших близких черниговским князьям, а то и продать в рабство.

– Мы сейчас все обсудим в кругу семьи, – твердо сказала Анна. – А ты, Хрисанф, иди пока умойся и поешь.

Она позвала служанку из поварни и велела ей позаботиться о необычном госте. Когда Хрисанф вышел, Евдокия со слезами в голосе обратилась к свекрови:

– О чем тут еще думать, матушка? Надо спасать отца и Косту! Сейчас это главное!

– А если половцы просто хотят заманить Марию в ловушку? – спросила Анна. – Они всегда охотятся на молодых и красивых девушек. А сейчас лето, на рынке рабов оживление. Нет, я не могу отпустить дочь.

– Но если бы это было опасно, отец бы сам не велел Марусе ехать, – возразила Евдокия. – А он ведь даже советует отпустить ее с этим греком. И, притом же, она поедет не одна, с охраной.

– Не нравится мне все это, – поморщился Андрей. – Даже если половцы не обманут, что будет с Марией? Почему она должна выходить замуж за какого-то грека, с которым никто в нашей семье не знаком? Разве нельзя спасти отца и Косту как-то иначе, не впутывая в это дело сестру?

Тут в разговор вмешалась Мария, которой надоело, что снова за нее решают ее судьбу.

– Почему вы все думаете, что я еще маленькая? – спросила она, топнув ногой. – Я и сама могу за себя ответить. Так вот. Сейчас от меня зависит спасение отца и брата, и я поеду без всяких колебаний. И не думайте, что я не сумею разобраться, хорош или плох этот Гелиодор. Если он будет мне противен, то никакие силы не заставят меня выйти за него замуж. А ты, матушка, – тут она повернулась к Анне, – не стращай меня половцами. Разве ты сама когда-то не доехала до Монастырского острова в сопровождении одного только старого конюха Никиты? А мне чего бояться, если поеду с охраной? И половцы сейчас уже не такие дикие, как раньше, с ними можно договориться. В конце концов, ведь и во мне есть частица половецкой крови! Нет, поеду, поеду, и не отговаривайте меня!

Анна с нежностью и тревогой смотрела на дочь, подозревая, что не только любовь к отцу и брату, но и желание встретиться с необычным женихом влечет Марию в путь.

Внезапно Андрей, словно что-то вспомнив, спросил:

– А если этот Хрисанф просто вор? Может, он все придумал лишь для того, чтобы выманить у нас деньги?

После короткого молчания Анна ответила: