Суженая императора (СИ)

Стефан приходит в мою спальню как обычно, вечером, тайно – если можно назвать тайной то, о чём известно всем, кто вхож в эти покои, если не большему числу людей. Кажется, за последние недели не было ни дня, когда бы он ночевал у себя, во всяком случае, я такого припомнить не могу. Поначалу, после подтверждения моего положения, я ожидала, что Стефан прекратит ночные визиты под предлогом отсутствия в том необходимости и из-за стремления не причинить ненароком вреда ребёнку, но нет, он является по-прежнему. Впрочем, на близости Стефан не настаивает, если у меня нет желания, то мне достаточно обозначить это словом или даже жестом, и мужчина просто остаётся в моей спальне на всю ночь. Сегодня же он немного задерживается, а когда наконец приходит, то замирает подле кровати, не торопясь раздеваться, и лишь глядит так, будто не вполне уверен, что мне следует знать то, о чём он намерен поведать.

– Что? – повторяю нетерпеливо, и сердце замирает вдруг от вымораживающего предположения. – Что-то с Мирой?

Я заглядывала к дочери по окончанию вечерней трапезы, и всё было в порядке, не может быть, чтобы…

– Нет-нет, ничего такого, – спешит заверить Стефан и делает шаг ко мне. – С Миреллой всё хорошо, я заходил к ней недавно.

– Тогда в чём дело?

Должно быть, это что-то важное, серьёзное. Мы ужинали в трапезной с вельможами, и едва ли Стефан стал бы говорить мне о чём-то действительно важном в большой зале, пред всем двором.

– Твои… – Стефан опять умолкает, отходит к креслу перед камином, садится. Я плотнее запахиваю халат, растревоженная мрачными предчувствиями, опускаюсь во второе кресло, стоящее рядом. – Ты говорила, род твоей матери не вспоминал о своей дочери с тех пор, как рассветники вернули её в Империю вместе с другими пленниками Хар-Асана.

– Так и было.

– Что с ней стало? Твоя мать когда-нибудь упоминала о том, что произошло? Как она… попала в плен?

– Она… – я тоже медлю, отчасти не решаясь поведать то, о чём мало кому рассказывала, отчасти не уверенная, что давняя эта история не затронет раны самого Стефана. – Мою маму, фрайнэ Альвину Линси, выдали замуж, едва ей восемнадцать исполнилось. В те годы род Завери ещё не гляделся усыхающим древом, не способным ни на земле устоять, ни семена новых всходов дать, а род Линси был не столь состоятелен, влиятелен и крепок, чтобы позволить себе чрезмерную переборчивость. Никто из них не метил высоко, и каждая сторона удовлетворилась предложенными условиями. Только отцу тогда уже было тридцать восемь, и в маминых глазах он был безнадёжно стар.

– Как и мне сейчас, – напоминает Стефан. – Считаешь меня безнадёжным ворчливым стариком?

– Нет, – я улыбаюсь невольно. – Однако и мне не восемнадцать. А мама не хотела идти под венец с фрайном куда старше её. Но кто в вопросах столь важных слушает юных дочерей, чьи пылкие сердца мечтают о взаимной любви? Родители обвенчались, мама вступила в род Завери и стала хозяйкой замка Завери, что близ эатских болот. Однако и года не минуло, как она… сбежала с молодым возлюбленным незнатного происхождения. Отец не бросился в погоню за неверной супругой, и никто не помешал им сесть на корабль. Они надеялись добраться до берегов Целестии и начать новую жизнь на её землях, под другими именами, но боги распорядились иначе. В море на судно напали пираты… Благодатные были милостивы к маме… если можно так сказать. Она была юной фрайнэ, недостаточно богатой, чтобы требовать за неё выкуп, однако слишком красивой и свежей, чтобы… попросту попользоваться ею и после продать задешево в каком-нибудь лимийском порту. Её сберегли до перекупщиков, продали им и те перевезли её вместе с другими захваченными женщинами через континент в Финийские земли… в те времена существовали тайные воздушные пути, по которым возили контрабандные товары и рабов… а оттуда на приграничные территории Хар-Асана. Там на одном из невольничьих рынков маму купил… тот, кто приходится мне кровным отцом.

Стефан слушает внимательно, не перебивая, любопытство в его глазах мешается с неявной, неясной задумчивостью.

– Он жил в небольшом поселении недалеко от тогдашней границы… наверное, живи бы он дальше, в глубине страны, и всё, совсем всё сложилось бы иначе. Мама стала служанкой в его доме… убирала, помогала на кухне… ничего большего он от неё не требовал, ни к чему не принуждал. Ничего из того, что любят живописать в самых порочных красках, говоря о пленённых харасанскими демонами женщинах, особенно те женщины молоды и красивы. Мама нечасто вспоминала о том времени… а о нём и того реже… но всё же однажды… всего раз… призналась, что они полюбили друг друга. Она забеременела, и он даже хотел её освободить и взять в жёны согласно законам его страны… а потом был священный поход рыцарей ордена Рассвета. Мама попала в число освобождённых из плена Хар-Асана, её, как и других, отправили в Империю на воздушных кораблях…

– Да, тогда ордену предоставлялись корабли, чтобы быстрее и с меньшими потерями перевозить рыцарей, вооружение и спасённых пленников, – замечает Стефан.