Сущность христианства

Поэтому совершенно не правильно, когда Фейербаха, без дальнейших оговорок, характеризуют, как ученика Гегеля, и рассматривают его философию религии только как прибавление к гегелевской философии. В своем корне — понимая только в корне, а не в терминологии, во всяком случае напоминающей Гегеля — она вполне оригинальна, и притом настолько оригинальна и производит настолько сильное действие, что не устарела еще и до настоящего времени. Даже самый значительный философ истекшего столетия, Фридрих Ницше, напоминающий Фейербаха по чистоте характера и по своей неподкупной любви к истине, примыкал к ней, хотя и бессознательно.

Таким образом сочинение Фейербаха становится понятным лишь при условии, если иметь в виду, что оно возникло из контраста с гегелевской умозрительной философией религии.

Гегель отожествляет религию с философией; Фейербах выдвигает их специфическое различие. По Гегелю, догмы содержат в себе истины разума. Например, в христианском учении о Троице он вновь открывает основную мысль своей спекулятивной идеи Бога, именно «что Бог есть живая деятельность различения себя самого и возвращения к себе, вечный, процесс становления и уничтожения этого различения». Понятия Отец, Сын, Дух суть детские формы представления, символы для истинных мыслей, что Бог не есть абстрактное единство, лишенное различия тождество рефлексии рассудка, а равно он не есть и потустороннее всемогущество еврейской религии, но является «конкретным тождеством того, что достигло различения» или «вечной любовью».

Против такого понимания догмата, уничтожающего его специфический характер, и обращается Фейербах со всей силою своей критики. «Из моего сочинения (Сущность христианства) видно, что смысл Троицы состоит в том, что Бог в отношении себя самого является отцом и сыном, союзом лиц, самым тесным образом любящих друг друга. Я нахожу в «умозрительной тайне» Троицы только ту истину, что лишь общественная жизнь есть ж и з н ь, т. е. что в ней содержится всеобщая, имманентная человеку, популярно выражаясь, естественная истина, а не истина особая, трансцендентная и супранатуралистическая»[4].

Эти слова составляют ключ ко всей первой части книги Фейербаха. Суть всех содержащихся в ней воззрений можно выразить в следующем тезисе, заимствованном из первого издания, позднее опущенном Фейербахом: «Христианство, в лучшей своей части, очищенное от противоречивых элементов религиозного сознания, которые будут рассмотрены позднее (т. е. во второй части книги), есть изобретение человеческого сердца[5].

Вторая часть является по существу отрицательной и имеет предметом разложение религии в ее противоречиях. Но Фейербах никогда не удовлетворяется полемикой àla Вольтер, давно уже отошедшей в область истории, но всюду имеет в виду свою собственную цель — настичь современное полуверие in flagranti и пригвоздить его к позорному столбу.

В лице Гегеля Фейербах имел дело с достойным врагом — ибо Гегель в своем роде классик и принадлежит к философам первого ранга; за то в Шеллинге, главном представителе так называемой «позитивной философии», он нашел своего недостойного противника, которого он тем не менее не мог игнорировать, так как Шеллинг пользовался большим влиянием в тогдашней общественной жизни Германии.

Книга Фейербаха появилась в 1841 г. В том же году Шеллинг был приглашен в Берлин занять кафедру Гегеля. Позитивная философия, mixtum compositum из религии, мистики и рационализма, которую он должен был там преподавать и которую прусское государство прописало себе, как противоядие против учений новогегельянцев, давно уже брошена в мусорную кладовку философии и не заслуживала бы больше упоминания, если б Фейербах не касался ее в своем сочинении. Сам Фейербах называет эту мнимую философию «трагикомическим заключительным и кульминационным пунктом» противоречия между верой и наукой. Здесь не место более подробно останавливаться на позитивной философии Шеллинга: в книге Фейербаха содержится все, что необходимо для понимания его с ним полемики.

3