Суррогат мечты

Он, наверное, первый раз видел Зону с такой высоты. В сгущающихся сумерках она была завораживающе красива. Мерцали тусклым огнем «разрядники», как лишай, покрывавшие склон одного из холмов. Пучилась, вздуваясь изувеченным пространством, еще одна «карусель», в небольшом болотном пруду рядом с церковью странно расходились и никак не могли успокоиться концентрические круги. Казалось, что что-то большое все время ворочалось под водой, причем сразу в нескольких местах. А далеко, за очередной топью, торчал ряд вышек линии электропередач, между ними тянулись провисшие провода. Там вообще творилось что-то непонятное.

Воздух будто поднимался волнистой, вибрирующей стеной, полупрозрачной, как бутылочное стекло, дрожал, мерцал какими-то непонятными сполохами. Иван достал бинокль, всмотрелся внимательнее. Он заметил, что сияние «проливалось» с скелетообразных ферм, «цеплялось» за белеющие на фоне уже потемневшего неба изоляторы и перемычки опор. Наверное, какая-то еще неизвестная Ивану форма «ловушки». Интересно, а она чем опасна для человека?

Таченко и Чебурной тем временем потихоньку переговаривались. Иван не особенно прислушивался к их речи, но волей — неволей уловил одну фразу капитана:

— На этой земле никогда и никому не будет покоя.

— Людочка, сюда, пожалуйста.

Лаборантка улыбнулась и, кокетливо тряхнув завитками угольно-черных волос, поставила контейнер с образцом на стол. Лебедев скосил глаза на девушку и мелькнула мысль, что кто-то из ее родителей, скорее всего, был цыганских кровей. Но ему самому, уже разменявшему пятый десяток лет лысеющему мужчине кидать нежные взгляды на двадцатипятилетнюю красавицу было просто пошло. Лебедев грустно вздохнул. «Как незаметно молодость прошла…» — вспомнилась строка какого-то давно позабытого романса.

Людмила поправила белый халат и тряхнула волосами.

— Еще что-то, Николай Сергеевич?

— Нет, спасибо большое, иди, если будет надо, я позову.

Лебедев привычными движениями вылущил из пластиковых капсул латексовые хирургические перчатки, натянул их на руки и аккуратно вскрыл контейнер. На внутренней стороне откинувшейся крышки виднелась оправленная в прозрачный пластик табличка с рядами цифр, букв и символов. И, естественно, штрих-код. И еще, в довершение, знак биологической опасности.

В контейнере лежали кровавые комки и отвратного вида месиво. Лебедев подцепил массу стеклянной ложечкой, аккуратно растер по одному прямоугольному кусочку стекла, накрыл вторым, чуть сжал пальцами и открыл дверку в камеру для образцов мощного электронного микроскопа.

Приник глазами к обрезиненным, как видоискатель перископа подводной лодки, окулярам прибора, довольно долго что-то рассматривал, а потом брови ученого удивленно поползли вверх. Лебедев отвлекся, взял ручку и что-то черканул в блокноте. Еще несколько минут наблюдений — и еще пара строк записей. Ученый отложил ручку и глубоко задумался. Потом закрыл контейнер и нажал расположенную на стене кнопку селектора:

— Федора Аркадьевича ко мне. Срочно.

Не прошло и минуты, как в кабинет вошел, аккуратно притворив за собой дверь, невысокий, плотный мужчина. Замер на пороге.

— Звали?