Супермодель в лучах смерти

— Прав, старик! Вчера за один всего лишь день я успел полюбить женщину, насладиться ею, дать согласие на законный брак. Потом от испуга забыл ее имя, проклинал ту минуту, когда встретился с ней, ненавидел, умирал… — и все за одни сутки. А сегодня вот отошел, лежу и думаю — второй раз убивать меня Апостолос не решится. А Пия там с ума сходит, я же для нее герой! Так, может, мне действительно жениться на ней?

— На жене Апостолоса! — воскликнул Павел.

Егор от страха чуть не свалился с кровати.

— Тише, идиот!

— Нет, ты серьезно? — переспросил шепотом граф.

— После стольких страданий я заслужил ее…

Павел не сдержался и принялся хохотать. Он не мог смотреть на значительное выражение лица артиста с синяками под глазами.

Его смех оборвал писк динамика, вмонтированного в стенку. Напряженный голос сначала по-гречески, потом по-английски объявил, что всем сотрудникам охраны круиза следует немедленно спуститься в госпитальный отсек, где задержан организатор недавнего убийство господин Нессельроде.

Павел и Егор переглянулись. Такого оборота они не предполагали. Через минуту над их головами послышались торопливые шаги. Судя по шуму, народ все прибывал.

— Они сдурели? — забеспокоился артист.

— Не думаю. Что-то задумали. Хотя не исключено, что старый лис Апостолос договорился с Маркеловым, и они решили меня утопить…

— В море? — не понял Егор.

— В суде… — Павел поразился собственной беспечности.

Почему он так запросто поддался на доверительный разговор с греком и подтвердил, что получил револьвер от Воркуты? Теперь им ничего не стоит обвинить его самого в подготовке и организации убийства. Собственно говоря, об этом уже объявлено. Но внутренний голос подсказывал, что не следует торопиться с выводами. Какой смысл делать преступником графа, когда по палубам корабля расхаживает настоящий бандит…

Эти размышления Павла Нессельроде оказались верными. Как только по громкой связи было сделано объявление, на корабле начался переполох. Кроме охраны, к госпитальному отсеку помчались репортеры, потом операторы с видео- и кинокамерами, а за ними потянулись начинающие скучать пассажиры.

Сквозь толпу по созданному специально коридору шли Апостолос, Янис, Маркелов, Лавр, Правоторов, а также насмерть перепуганный и с утра нетрезвый Кабанюк. За ними следовала Татьяна в широкой соломенной шляпе, украшенной искусственными цветами. Но в отличие от целенаправленного движения человеческого потока, она постоянно крутилась и кого-то высматривала в толпе.

Ей нужно было узнать среди любопытствующих Воркуту, который наверняка был где-то рядом, чтобы убедиться в услышанном по радио. Для Татьяны сложность заключалась в том, что она действительно не помнила, как он выглядит.

Ее толкали со всех сторон возбужденные люди. И вдруг она заметила чьи-то сузившиеся от напряжения глаза. Совершенно лысый мужчина, с бородой и толстым коротким носом, мгновенно отвел взгляд, как только она посмотрела на него. Но Татьяна узнала эту бычью шею, этот взгляд исподлобья. Ее буквально толкнуло к нему. Мужчина не стал суетиться, чтобы затеряться в толпе. Он просто не обращал на Татьяну внимания.

Актерская интуиция не подвела. Татьяна поравнялась с мужчиной и прошептала:

— Воркута, я тебя ищу.

Он никак не отреагировал. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Граф просил кое-что рассказать тебе, — на ходу продолжала шептать Татьяна.

Все так же двигаясь в общем потоке, он ответил:

— Зайди со второй палубы, там у лифта тебя будут ждать, — и заторопился в обратном направлении.

Татьяну охватила нервная дрожь. Она еще могла отказаться. И никто бы не посмел ее в этом винить. Но какая-то неведомая сила толкала ее совершить задуманное. Впервые в ее душе возникли непередаваемые эмоции, рождающиеся только в момент игры со смертью. Она столько раз на сцене пыталась испытать что-то подобное, и не получалось. А тут безумный кураж захлестнул ее. Это было покрепче любого алкогольного опьянения и самого крутого секса.

«Так вот почему многие люди так любят играть со смертью», — подумала Татьяна. Немыслимо тягучее наслаждение, наполнявшее ее тело, совершенно придавило страх, и она почувствовала себя способной противостоять кому угодно. Она уже не боялась Воркуту. Искала с ним встречи, словно с самым желанным любовником.

Сжимая в руке сумочку, Татьяна спустилась на вторую палубу. Осмотрелась. Вокруг не было ни души. Все ринулись к госпитальному отсеку. Возле лифта тоже никого не было. Нервным движением она поправила маленькую брошку, в которую был вставлен миниатюрный микрофон.

Из-за угла появились два матроса, толкавшие перед собой большой белый ящик на колесах, предназначенный для перевозки белья. Татьяна усмехнулась, такие здоровые ребята и вдвоем выполняют то, что обычно делает одна горничная.

— Мадам? — обратился к ней один из них. — Это ваш платок, — и показал на пол.

Татьяна оглянулась, но ничего не увидела. Зато этим воспользовался второй парень и, схватив ее за голову, зажал нос марлей с хлороформом. Она вдохнула пропитанный им воздух и обмякла всем телом.