Суперденьги

2 Приобщение к Супервалюте

Что ж, цифры иногда и впрямь пляшут как хотят, но это единственное, на чем можно сыграть. Вам так или иначе необходимо иметь хоть какое-то количество М3, потому что его октановое число гораздо выше, чем у М1 и М2. Вот что всем нам стоило бы сделать: найти дедушку, который вовремя продал свою раскрученную маленькую компанию великому источнику Супервалюты — могучей IBM. Тогда все остальные проблемы для нас перестали бы существовать. Увы, такой дедушка есть не у каждого, и можно лишь повздыхать по поводу недальновидности собственного предка, поскольку создание Супервалюты — дело нелегкое, ведь теперь придется мучаться со своей компанией с пеленочного возраста. И никто не отрежет нам первый кусок от пирога Супервалюты, испеченного другой компанией, потому что в этом случае находящиеся внутри продают тем, кто снаружи, а мы как раз снаружи и стоим. Но на каком-то этапе нам просто необходимо получить хоть что-нибудь, иначе из пролетарских рядов М1 не вырваться. Может быть, мы можем купить что-то, что круто пойдет вверх? В конце концов, $5000, вложенные в Avon Products в 1950 г., сейчас превратились бы в $2 300 000, а акции Haloid Company, купленные за те же $5000 в том же году, сегодня назывались бы Xerox и стоили бы порядка $3 млн. Остается только найти такую сочную и сладкую вишенку. Есть ли такая возможность у индивидуального инвестора нынче?

Если вы зададите этот вопрос инсайдерам индустрии ценных бумаг, то получите два ответа.

Первый вам дадут на Нью-Йоркской фондовой бирже и в розничных фирмах с кучей филиалов, которые работают непосредственно с публикой. Они скажут, что у всех теперь равный доступ к информации, граждане успешно инвестируют годами и будут делать так и впредь.

Второй вариант вы услышите от профессиональных инвесторов, которые убеждены, что время индивидуальных инвесторов кончилось.

— Когда-то индивидуалы вкладывали в закладные, — сказал один из них. — У вашей бабушки могла быть закладная на чей-то дом в другом городе, которую ей предложил ипотечный брокер, узнавший о ее желании иметь доход. Но это уже давно в прошлом.

Мы уже говорили о периоде потрясений для всей структуры: о банковской системе, которая пережила бегство из коммерческих бумаг, и инвестиционном сообществе, которое едва-едва выдержало коллапс брокерских фирм с недостаточным капиталом. Структура выжила. Структуру тряхнуло будь здоров, но она все-таки выжила и к настоящему моменту даже расцвела. Однако внутри нее продолжают происходить изменения. Институты увеличивают свою долю на вторичных рынках. (Не будем забывать, что большинство свободно обращающихся акций появилось в результате превращения семейных компаний в Супервалюту, т. е. в результате продажи акций, находившихся, как правило, в закрытых трастах.). Вот как увеличивалась доля институтов на вторичном рынке (среднее количество акций в день):

Понятно, что времена, когда мистер Смит из Портленда, штат Орегон, продавал бумаги мистеру Джонсу из Портленда, штат Мэн, прошли, и с ними в прошлое кануло все, что имело отношение к Владению акциями в Америке. Чтобы увеличить свою долю на рынке, многим мелким инвесторам пришлось институционализировать свое инвестирование.

Когда я думаю об индивидуальном инвесторе, выходящем на игровое поле в наши дни, мне вспоминается квотербек, которого звали Гарри Теофилидес. (Он вспомнился мне потому, что Уильям Уоллес, спортивный обозреватель, недавно написал о нем колонку в газете.) Рост Гарри Теофилидеса был метр семьдесят восемь. Он играл в высшей лиге, в команде Redskins, до тех пор, пока туда не пришел тренером Винс Ломбарди, который не мог видеть в своей команде квотербека с таким ростом. Гарри Теофилидеса выставили, и он перешел в Jets, где вышел на поле в игре против Giants, ассистировал своей команде в трех тачдаунах, включая пару прямых пасов, а неделю спустя в игре против Vikings забил семь мячей из девяти.

— На поле меня никому не удавалось побить, — сказал Теофилидес.

И что? Его заменили на Эла Вудолла, рост которого был метр девяносто пять, а Гарри отправился играть в Канаду, за эдмонтонских Eskimos.

— Сколько я ни играю в футбол, — сказал Гарри с горечью, — мне постоянно говорили, что я слишком мал ростом, что я не могу видеть поверх голов защитников. А кто может? Защитники — вся их линия, — когда они прут на тебя, подняв руки над головой, становятся под два пятнадцать ростом. Никто не в состоянии увидеть хоть что-то поверх их голов. Ты делаешь быстрый бросок в брешь между ними и после этого смотришь. Сонни Юргенсен говорил мне, что никогда ничего не видел, а просто бросал мяч туда, где, как он думал, будет кто-то из своих.