Сундук мертвеца. Путь Базилио

Мозгоклюйка фрау Зухель, законопослушная бибердорфка, в установленном законом порядке даёт показания по делу Попандопулоса. Допрашивают её с прошлого утра сменяющие друг друга следователипокаянцы, с постоянным присутствием гиппокамповой сосальщицы. Всё это не особенно приятно, но фрау Зухель осознаёт, что допрос производится согласно установленным порядкам и во имя пущего (или вящего?) торжества оных и таковых. К тому же никакой вины на ней нет, так что дело идёт к обычному штрафу (в случае невиновности гражданина Бибердорфа штраф ему выписывается в воспитательных целях) и оплате работы следствия.

Даёт показания и мелкий цыпль, некогда выпущенный Буратиной и недавно обнаруженный в раздевалке при бассейне для водных. Дознаватели интересуются личностью, известной цыплю как «мама» – то бишь лисою Алисой Зюсс. Ничего интересного они, конечно, от него не узнают, но работа есть работа.

Бекки Биркин-Клатч, несмотря на неоднозначную репутацию, занята делом хоть и не вовсе безгрешным, но вполне пристойным: примеряет новую шляпку с вуалеткой, подаренную Альбертиной Ловицкой. Наслаждается ли она? О да, мой друг читатель! Ибо она умеет отдаваться моменту. Capre diem, quam minimum credula postero!

Что касается самой Альбертины, она любуется подругой и предвкушает своё наслажденье. Не безгрешное, нет. Но законное. И даже, можно сказать, заслуженное. Ибо жить с Бекки оказалось ох как непросто. Впрочем, об этом было нетрудно догадаться заранее, не так ли? Но любовь-то, как водится – зла.

О, кстати о козлах – не забудем и о них! Впрочем, он у нас пока один, и тот бывший. Так вот, бывший козёл и самец, а ныне дева-сухогубка Септимия Попандопулос тоже не спит. Она переваривает массивную сойку, которую привлекла извивами щупальца, принятого глупой птицей за червяка. Но почему Септимия не дремлет? Увы, сойка успела оторвать ей часть щупальца, и повреждённое место побаливает. Бедненькая Септимия!

Герр Курцшнорхель, законопослушный бибердорфец и контролёр по основе, лежит под стёганым одеялом, поджав щусла. Но не отдаётся сну, о нет. Он совершает непростой выбор. Его зеленная лавчонка в глубоком минусе, но он относится к этому стоически, как и подобает законопослушному гражданину Бибердорфа, без лести преданному установленным порядкам. Вместо того, чтобы ныть, хуить и бляить свою долюшкудолю, он занимается подсчётами. А именно – пытается понять, стоит ли брать кредит в Райффайзенбанке для выплаты налога на неэффективное хозяйствование или лучше прикрыть лавочку, обратиться к властям за пособием на развитие малого бизнеса и открыть магазин курительных трубок. К последнему решению его склоняет фрау Курцшнорхель, все мозги ему проклевавшая рассуждениями о выгодности трубочного дела. Что он выберет, на что решится? А впрочем – и Мать с ним, да и с фрау его! За мной, читатель, за мной!

Доктору Карло Коллоди и вовсе не до сна: он разбирается с древней аппаратурой. Лэсси Рерих кое-что ему объяснила, но, видать, наука запала некрепко. Во всяком случае, уверенно управлять рукой обчепроба у него пока не получается. Пальцы руки шевелятся неправильно, со своеволинкой: указательный дёргается, как бы подзывая поближе, а средний – похабно встаёт, как бы показывая фак. Доктор Коллоди нутром чует, что это фак и есть, без всяких там как бы – и показывается он именно ему. Но обосновать не может и от этого злится ещё сильнее.

Чиполино – шалопай этакий! – пьёт молодое вино в обществе рыси Роксаны Жумаевой. Он уже давно положил глаз на пушистую кисулю, но галантная победа замаячила, когда он научился выделять цис-транс-непеталактон и одорироваться им в её присутствии. С тех самых пор рысь к нему подобрела, а сегодня сама зашла на огонёк. Форсировать события Токси не собирается, о нет: он хочет дождаться стойкого привыкания. Пока что он подливает девушке кьянти, потихоньку повышая концентрацию кошкоприворотного зелья.

А в своей крохотной девичьей комнатке тихо плачет мышка Розочка – одна, совсем одна, без любви, без живительных паров толуола.

Молодая поняша Гермиона Ловицкая, умница и заучка – что с ней? Она полуночничает в «Кабинете»: лежит в Красном зале у камина и уплетает очередное ведёрко любимых сухариков. Назавтра у неё разболится живот, но сейчас ей хорошо. Ну или, так скажем, неплохо. Хотя сердце её… а что такое, в сущности говоря, сердце? Дым, фантазия! Во всех отношениях сердцу стоит предпочесть желудок. Фру-Фру, похоже, склоняется именно к такой теории – а иначе зачем она заказала корытце тёмненького? Кстати, это уже второе. Дойдёт ли дело до третьего? А сам-то как думаешь, добрый мой читатель? Вижу, вижу – правильно ты всё думаешь!

Администратор «Кабинета», педобир Иеремия, тем временем сидит в своём кабинетике и, периодически обмакивая коготь в желудёвые чернила, приуготовляет бумагу, которую иные читатели назвали бы отчётом, а иные – доносом. Истина, как всегда, где-то рядом – ну то есть типа посередине, но ближе к краю. К какому? Это как бы зависит.