Сумрак

Я прочитала записку. Бумага пожелтела, почти протерлась на сгибах. Судя по всему, ее складывали тысячу раз.

Теперь она твоя. Используй ее мудро.

Больше никто не знает. Не рассказывай о ней никому.

Когда справишься, передай ключ другому.

В комнате Карфакс мы можем спрятаться от того, что хотим забыть навсегда.

Перечитав еще раз, так ничего и не поняла.

– Комната Карфакс? – пробормотала себе под нос.

Письмо было написано черным курсивом, чернила немного выцвели. Сложив его, убрала в карман.

Это глупо. Кто-то дал мне ключ от комнаты, не объяснив зачем, и я не знала, была ли единственной, кто имел к ней доступ.

Кое-какую информацию я все-таки получила. Существование комнаты нужно держать в тайне. Только как именно она поможет мне спрятаться? Очевидно, что по крайней мере еще один человек знал о ней, ведь он оставил ключ.

А если я должна передать эстафету дальше, значит, предыдущий хранитель ключа тоже получил его от кого-то, верно?

Почему выбрали меня?

Я неспешно перемещалась по комнате, перебирала коробки, в которых лежала всякая всячина: от ламп и инструментов до одежды, костюмов и театрального грима. Заметив кое-что, после секундных колебаний подошла к стоявшему на полу сундуку и вытащила оттуда розовое платье без бретелек, пышное, с фатиновой юбкой.

Я улыбнулась. Мне нравился стиль пятидесятых. Зауженная талия, узор в виде маленьких розочек, розовый цвет а-ля «Пепто Бисмол»^[18], который был в моде десятки лет назад… Почему оно здесь?

Думаю, это не так уж странно. В одном из ящиков лежали цилиндр и вафельница.

О, какие истории могла бы поведать эта комната.

Аккуратно положив платье обратно в сундук, закрыла крышку. Затем направилась к кровати, подняла подушку и поднесла к носу.

Она пахла чистотой, стиральным порошком и весной. Рядом стоял проигрыватель с пластинками, а на прикроватной тумбочке – свечи.

Я бы ни за что не осталась тут, ничего не зная об этом месте и о том, есть ли ключ у кого-то еще. Правда, это даже классно. Еще один укромный уголок.

Еще одна история.

Оглядев комнату, я заперла ее на замок и ушла, чтобы не испытывать судьбу. А вдруг это тайная каморка отца Бэйра, где он мог быть собой, и платье принадлежало ему?

Сжимая в руках сумку, бегом спустилась по лестнице, сунув ключ в карман, вернулась в галерею и закрыла за собой дверь.

Я пропустила три урока. Если потороплюсь, то успею на четвертый.

Я вышла из церкови и свернула направо. Листья шелестели на деревьях и опадали на землю. Желтые, оранжевые, красные. Капли дождя попадали мне на щеки. Я вдохнула осенний воздух. Ключ в кармане казался невесомым.

Не рассказывай о ней никому.

Я думала, что это мог быть розыгрыш. Иначе я бы получила настоящие инструкции.

Однако мне хотелось, чтобы все было по-настоящему. Наличие собственного убежища позволило бы мне ощутить себя частью города, в котором прожила всю жизнь.

Как будто я нашла свое место.

Я брела по тротуару, погруженная в свои мысли, и едва обратила внимание на автомобиль, медленно следовавший за мной по улице.

Заметив патрульную машину, я не сразу поверила глазам. В груди все сжалась.

Дерьмо.

– Дождь начинается, – сказал Мартин через открытое пассажирское окно. – Залезай.

– Я возвращаюсь в школу, – заверила его, не останавливаясь. – Пообещала, что после уроков помогу с украшениями для Осеннего бала.

Двинулась дальше, но брат окликнул меня:

– Эмери, я хочу тебе кое-что показать. Сейчас же.

Я замерла, колеблясь.

Бесполезно. Он отследил мой телефон. В учебное время меня не было на занятиях. Мартин специально приехал за мной.

Внутренности затянулись в тугой узел. Сойдя с обочины, я открыла дверцу, проскользнула на переднее сиденье и закрыла ее. Мое тело напряглось, готовое к неизбежному.

– Музыку? – поинтересовался брат.

Только ответа дожидаться не стал. Включив радио, он настроился на ретрорадиостанцию. Громкость была слишком низкой, чтобы расслышать.

Мартин развернулся, направившись в противоположную от школы сторону, к холмам, мимо особняков, церкви Святого Киллиана и Часовой башни. Я прижимала сумку к груди. Мне нужно было хоть за что-то держаться.

Въехав на кладбище, он замедлил ход. Мы спустились по дороге и свернули на тропинку, ведущую к скоплению надгробий, которые усеивали пейзаж справа и слева. Дождь барабанил по лобовому стеклу. Подъехав к обочине, брат остановил машину.

Я обвела взглядом территорию, сжимая кулаки, чтобы руки не дрожали. Вокруг не было ни души.

На ум приходили всевозможные отговорки. Какой тон голоса подойдет лучше всего? А может, мне нужно помолчать? Иногда, если я давала ему выговориться, крик помогал Мартину выпустить пар.

Он поднял руку, и я вздрогнула, но потом увидела, что брат потянулся к заднему сиденью за чем-то.

Положив рядом со мной белый пакет, он достал из подстаканника содовую с уже вставленной трубочкой.

– Ешь. Скоро обед.

Несмотря на облегчение, я знала – это ничего не значит. Ему нравилось играть со мной.