Сумка с книгами

"Что ж, возможно, оборудование, за которым он отправился, еще не готово, а без него он не решился отплыть",- предположил я.

"Разве его нельзя было отправить другим рейсом, попозже? Оно все равно еще проваляется в Пенанге".

"Может, задержка связана с домом".

"Тогда почему было так и не сказать? Ведь знает же, что я себе места не нахожу".

"Да он просто не подумал,- заметил я.- В конце концов, до уехавшего не всегда доходит, что оставшиеся могут не знать того, что для него само собой разумеется".

Она снова улыбнулась, уже веселее.

"Пожалуй, вы правы. Вообще-то это похоже на Тима, он всегда отличался легкомыслием и небрежностью. Пожалуй, я и вправду делаю из мухи слона. Наберусь терпения и стану ждать письма".

Самообладания Оливии было не занимать; у меня на глазах она усилием воли взяла себя в руки. Складочка между бровями разгладилась, она вновь стала сама собой - безмятежной, улыбающейся, сердечной. Ей вообще была свойственна мягкость, но в тот день ее небесная кротость просто ошеломляла. Однако же после я не мог не заметить, что она обуздывает беспокойство только тем, что постоянно взывает к своему здравому смыслу. Ее, видимо, одолевали дурные предчувствия. Они не покинули ее и накануне того дня, как должна была прийти почта из Англии. Тревога ее тем более вызывала сострадание, что она изо всех сил пыталась ее скрыть. Я бывал занят по "почтовым" дням, но обещал заехать на плантацию ближе к вечеру узнать новости. Я уже собрался отправиться, когда саис (саис (инд.) -конюх, грум; здесь - шофер прим.автора) Харди прибыл в автомобиле с настоятельной просьбой от амы (ама (инд.)-кормилица, няня; горничная, камеристка - прим.автора) немедленно ехать к хозяйке. Ама была достойная пожилая женщина; я еще раньше вручил ей пару долларов, сказав, чтобы она сразу же мне сообщила, если на плантации что случится. Я бросился к своей машине. Ама поджидала меня на ступеньках.

"Утром пришло письмо",- сказала она.

Я не стал дальше слушать и взбежал по ступенькам. В гостиной никого не было.

"Оливия",- позвал я.

Выйдя в коридор, я услышал звуки, от которых сердце у меня екнуло. Ама - она шла за мной по пятам - открыла дверь в спальню Оливии. То, что я слышал, были ее рыдания. Я вошел. Она лежала на постели лицом вниз, все ее тело сотрясалось от рыданий. Я положил руку ей на плечо.

"Что случилось, Оливия?"

"Кто тут?" - вскрикнула она, вскочив на ноги, словно до смерти перепугалась. И затем: "А, это вы". Она стояла передо мной, закинув голову и закрыв глаза, и слезы бежали у нее по щекам. Жуткое зрелище. "Тим женился",всхлипнула она, и лицо у нее исказилось от боли.

Должен признаться, меня на мгновенье охватило ликование, словно в сердце ударило током; меня осенило, что теперь появился шанс и она вдруг да захочет за меня выйти. Знаю, с моей стороны это был чудовищный эгоизм, но вы должны понять, что новость застала меня врасплох. Впрочем, это длилось всего мгновенье; меня растрогало ее страшное горе, и осталась только глубокая жалость к несчастной женщине. Я обнял ее за талию.

"Господи, вот напасть-то,- сказал я.- Пойдемте-ка отсюда в гостиную, вы сядете, и мы обо всем поговорим. А я вам чего-нибудь налью".

Она позволила отвести себя в соседнюю комнату, и мы уселись на диван. Я велел аме принести виски и сифон, смешал порцию покрепче и заставил Оливию пригубить. Я обнял ее и положил ее голову себе на плечо. Все это она покорно сносила. По ее сведенному горем лицу струились крупные слезы.

"Как он мог? - стонала она.- Как он мог?"

"Дорогая моя,- произнес я,- рано или поздно это должно было случиться. Он человек молодой. Не могли же вы рассчитывать, что он так и будет ходить холостым. Что он женился - это только естественно".

"Нет, нет, нет",- всхлипывала она.

В кулаке у нее я заметил скомканное письмо и понял, что оно от Тима.

"Что он пишет?" - спросил я.

Она испуганно дернулась и прижала письмо к груди, словно решила, что я хочу его отнять.

"Пишет, что ничего не мог поделать. Пишет, что выхода у него не было. Что это значит?"

"Ну, понимаете, он по-своему такой же привлекательный, как вы сами. В нем много очарования. Вероятно, он безумно влюбился в какую-то девушку, а она в него".

"Он такой слабовольный",- простонала она.

"Они приезжают?" - спросил я.

"Вчера отплыли. Он пишет, что это ничего не изменит. Он с ума сошел. Разве я смогу здесь остаться?"

Она истерически расплакалась. Было мучительно видеть, как ее, обычно такую сдержанную, раздирают чувства. Я всегда подозревал, что за ее восхитительной безмятежностью скрывается способность к сильным переживаниям. Однако меня просто убило самозабвение, с каким она предавалась своему горю. Держа ее в объятиях, я покрывал поцелуями ее глаза, ее мокрые щеки, ее волосы. По-моему, она не понимала, что я делаю. Да и сам я вряд ли понимал, до того глубоко я был тронут.

"Что мне делать?" - запричитала она.

"Выйти за меня замуж".

Она попыталась высвободиться из моих объятий, но я не позволил.

"В конце концов, это решит все проблемы",- сказал я.

"Как я могу выйти за вас? - простонала она.- Я на несколько лет вас старше".