Сумерки зимы

Макэвой кивнул. Пожар в Орчард-парке не сильно его заинтересовал, но, если быть до конца честным, он сразу определил в жертве наркомана или грабителя, едва услышав новость по радио. Несчастный случай, но не трагедия. Заслуживает того, чтобы кто-то уделил ей время, попробовал разобраться. Не обязательно он сам.

– Значит, я пропустил отчет медэксперта?

– Благодари судьбу, – сказала она. – Даже Колин Рэй держал рот на замке.

– Вывод?

Фарао не пришлось заглядывать в блокнот. Она просто перечислила все важное, глядя прямо в глаза Макэвоя, но на самом деле не видя его.

– Восемь отдельных рубящих ранений, каждое до кости. Первое же разнесло ключицу надвое. Все нанесены правой рукой, с размаху. Еще шесть ударов в ту же область разбили кость на мелкие осколки. Один из костных фрагментов пронзил грудной отдел. Последний удар, когда она лежала на полу, пришелся прямо в сердце. Дафна была мертва к тому времени, как он выдернул лезвие.

Макэвой прикрыл глаза. Выровнял дыхание.

– То есть он намеревался убить? Этот последний удар, он настолько…

– Да, он хотел поставить точку, – кивнула Фарао. – Он желал ей смерти. Мы не знаем, кто этот тип, почему он решил убить Дафну или зачем выбрал для этого долбаную набитую народом церковь, но ясно одно: он, черт побери, был настроен решительно.

Макэвой смотрел, как она с силой прижала костяшки пальцев ко лбу. Подвигала взад-вперед челюстью. Зажмурилась, уже начиная злиться.

– Еще что-нибудь?

– Подтвердился рассказ твоей вчерашней подружки. Следы заживления на ключице, с той же стороны. Патолог едва сумел различить их под нагромождением новых ран, но следы есть. С Дафной такое произошло не впервые.

– И что же нам делать с этой информацией, мэм? Вы сообщили группе?

Она кивнула.

– Неизвестно, будет ли толк, но потянуть за эту ниточку все же стоит. О детстве Дафны мало кто знал, и все это может оказаться кошмарным совпадением, но мне в такое верится с трудом. Колин Рэй проглотил всю историю, не разжевывая. Стоило мне заговорить, и он тут же выдумал свою версию: убийство совершил какой-то беженец из Африки, решивший закончить однажды начатое. Уходя, бормотал что-то насчет иностранцев, занятых грязными делишками в нашем чудесном Йоркшире. Сомневаюсь, чтобы он верно ухватил суть.

Макэвой не ответил. Та же мысль посещала и его самого.

– По заключению токсикологов, уровень алкоголя в ее организме соответствует глоточку вина причастия. Еще у нее была легкая простуда. И она была девственницей.

Фарао отвернулась, не в силах продолжать.

– На тебе телефонные звонки, – бросила она через плечо, направляясь к лестнице. – Считай себя офисной крысой, если хочешь. Просто убедись, что констебли и службы поддержки не ляпнут ничего лишнего. Мне нужно еще раз встретиться с семьей Дафны, потом придется поболтать с местной «Дейли мейл». Главный констебль ждет доклада в три часа. Будто есть чем его обрадовать. А если выкроишь пяток минут, нам еще нужно просмотреть уйму материала с камер слежения.

Уже на лестнице Фарао оглянулась и произнесла тоном скорее дружеским, чем начальственным:

– Тебя поздравляли с удачной зацепкой. Думаю, тебе стоит знать.

Все это было два часа тому назад, и остаток утра радости не принес. Те несколько звонков, что он принял, настроения тоже не подняли.

Мысли Макэвоя вновь и вновь обращались к Фреду Стейну. Было в истории с его гибелью нечто не просто странное, а почти зловещее. Чувство вины Макэвой еще мог бы понять. Сам знал, каково это – выжить в ситуации, когда остальным повезло куда меньше. Но чтобы восстанавливать нарушенный баланс таким драматичным, почти театральным способом? Увязаться за съемочной группой? Прятать в багаже спасательную шлюпку? Он слишком мало знал о Фреде Стейне, чтобы разбираться в мотивах, но опыт подсказывал: бывшие моряки-рыболовы не часто доходят в своих эскападах до подобных крайностей.

Макэвой вышел в коридор и оставил голосовое сообщение для Кэролайн Уиллс – репортерши, умудрившейся потерять звезду своего фильма в семидесяти милях от побережья Исландии.

Вернулся к своему столу. Оперативный штаб понемногу обретал рабочий вид. Вдоль одной стены выстроились шкафы для папок, столы расставлены строго попарно, как скамьи в автобусе, а на карте у запыленного окна со вчерашнего дня явно прибавилось булавок: достоверные и вероятные точки, где видели подозреваемого, а также догадки следователей. Один из полицейских тихо говорил по телефону, но по мимике и жестам было ясно, что звонок не предложит новой многообещающей версии. Макэвой получил с дюжину сообщений от Тремберг, Киркленд и Нильсена, старавшихся держать его в курсе своих перемещений. Нильсен заканчивал опрос последних свидетелей из списка, заодно теряя последние крупицы терпения. Эти люди ничего не разглядели толком. Они слышали, но не слушали. Видели само убийство, но им невдомек, откуда взялся душегуб и куда подевался потом.