Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление

– Из-за тебя… мне… стало плохо, – преодолевая головокружение, упрекнула я.

– Ну что мне с тобой делать? – в изнеможении застонал он. – Когда я поцеловал тебя вчера, ты на меня напала! А сегодня отключилась у меня в объятиях!

Я слабо засмеялась, повисая у него на руках и борясь с головокружением.

– А ты говоришь, у меня все получается, – вздохнул он.

– То-то и оно, – голова по-прежнему кружилась. – У тебя получается слишком хорошо. Даже чересчур.

– Тебя тошнит? – спросил он. В таком состоянии он меня уже видел.

– Нет, это был обморок совсем другого рода. Не знаю, что именно произошло, – я виновато покачала головой. – Кажется, я забыла, что надо дышать.

– В таком состоянии я тебя никуда не повезу.

– Со мной все в порядке, – уверяла я. – Твоя семья все равно примет меня за чокнутую, так какая разница?

Он вгляделся в мое лицо.

– Этот цвет сочетается с оттенком твоей кожи, – неожиданно заявил он. Я вспыхнула от удовольствия и отвернулась.

– Послушай, я изо всех сил стараюсь не думать о том, как мне быть, так что, может, уже поедем? – предложила я.

– Ты волнуешься не потому, что едешь в дом, полный вампиров, а потому, что не сумеешь понравиться этим вампирам – верно?

– Верно, – живо ответила я, стараясь не выдать удивления: он сам небрежным тоном упомянул о вампирах!

Эдвард покачал головой.

– Ты потрясающая.

Когда он вывел мой пикап из центра города, я вдруг поняла, что совершенно не представляю себе, где он живет. Мы проехали по мосту через реку Кэлава и направились по шоссе на север, где дома, проносящиеся мимо, становились все больше, как и расстояние между ними. Потом дома остались позади, а мы въехали в туманный лес. Пока я прикидывала, стоит ли задать вопрос или набраться терпения, Эдвард круто повернул на проселочную дорогу. Никаких указателей на ней я не заметила, сама дорога была едва различима среди папоротников. Лес подступал к ней с обеих сторон, дорога была различима лишь на несколько шагов вперед – извилистая, как серпантин, петляющая среди древних деревьев.

Но через несколько километров лес начал редеть, и мы вдруг выехали на небольшой луг – или это была лужайка вокруг дома? Впрочем, и здесь лесной полумрак не отступал, так как шесть вековых кедров затеняли развесистыми ветвями около четырех гектаров земли. Защитная тень деревьев простиралась до самых стен дома и надежно укрывала глубокую веранду, опоясывающую первый этаж.

Не знаю, что я ожидала увидеть, но определенно не то, что увидела. Этот дом был построен, наверное, лет сто назад. Элегантный трехэтажный прямоугольный дом молочного-белого цвета с потемневшей от времени краской. Дверные и оконные рамы старинного образца, судя по всему, были бережно отреставрированы. Кроме моего пикапа, других машин поблизости я не заметила. Где-то в лесу слышалось журчание реки, скрытой за деревьями.

– Вот это да…

– Нравится? – Эдвард улыбнулся.

– В нем есть… свой шарм.

Он дернул меня за хвост и усмехнулся.

– Готова? – спросил он, открывая дверцу с моей стороны.

– Ни капельки. Идем, – я попыталась засмеяться, но смех словно застрял у меня в горле. Нервозным жестом я пригладила волосы.

– Ты чудесно выглядишь, – он взял меня за руку с легкостью, даже не задумываясь.

В густой тени мы дошли до веранды. Эдвард почувствовал, как я напряжена, и начал рисовать круги большим пальцем по тыльной стороне моей ладони.

И открыл передо мной дверь.

Внутри дом оказался еще более удивительным и неожиданным, чем снаружи, – очень светлым, просторным и открытым. Должно быть, изначально здесь размещалось несколько комнат, но почти везде на первом этаже снесли стены, в итоге образовался один большой зал. Задняя, обращенная на юг стена была полностью заменена стеклянной, сквозь нее виднелась та часть газона, куда не достигала тень кедров, – он простирался до широкой реки. В западной части зала доминировала массивная резная лестница. Стены, высокий потолок с открытыми балками, дощатые полы и толстые ковры – все здесь имело разные оттенки белого цвета.

Слева от двери, на невысоком подиуме у великолепного рояля, нас ждали родители Эдварда.

С доктором Калленом я уже встречалась, но не могла не поразиться вновь его молодости и немыслимому совершенству. Рядом с ним стояла, видимо, Эсме, – единственная из этой семьи, кого я прежде не видела. Ее отличала та же бледность, как и у остальных Калленов. В ее личике сердечком и тщательно уложенных волнами мягких волосах оттенка карамели было что-то, напомнившее мне инженю эпохи немого кино. Она была невысокой и тонкой, но с округлыми формами, не такой угловатой, как остальные. Супруги Каллен были в одежде неофициального вида и светлых тонов, под стать интерьеру их дома. Они приветливо улыбались, но не делали никаких попыток двинуться нам навстречу. Видимо, чтобы не напугать меня.

– Карлайл, Эсме, – разорвал тишину голос Эдварда, – это Белла.

– Добро пожаловать, Белла, – шаг Карлайла навстречу мне был размеренным и осторожным. Он нерешительно поднял руку, и я вышла вперед, чтобы обменяться с ним рукопожатием.

– Рада снова видеть вас, доктор Каллен.

– Пожалуйста, зови меня Карлайлом.