Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление

– Само собой, – в тон мне продолжал он, – приходится помнить об осторожности, чтобы не вредить окружающей среде бездумной охотой. Мы стараемся охотиться главным образом там, где популяция хищников чрезмерно разрослась, и для этой цели уезжаем так далеко, как требуется. В здешних местах полно оленей и лосей, и они тоже годятся, но что за удовольствие от такой охоты? – он сверкнул дразнящей улыбкой.

– И то правда, – пробормотала я.

– Эмметт любит охотиться на медведей ранней весной, когда они только выходят из спячки и потому легко впадают в ярость, – он улыбнулся, словно вспомнив шутку.

– Что может быть лучше разъяренного гризли? – согласно кивнула я.

Он затрясся от смеха.

– Пожалуйста, скажи, о чем ты на самом деле думаешь.

– Пытаюсь представить себе эту картину, но не могу, – созналась я. – Как вообще можно охотиться на медведя без оружия?

– Оружие-то у нас есть, – он обнажил ослепительные зубы в краткой и грозной улыбке. Я сумела подавить дрожь раньше, чем она выдала меня. – Только не то, которое принимают во внимание, когда составляют законы об охоте. Если ты когда-нибудь видела по телевизору нападение медведя, то можешь представить, как охотится Эмметт.

Очередной холодок, пробежавший вниз по спине, побороть я не смогла. Украдкой взглянув через зал кафетерия на Эмметта, я порадовалась тому, что он смотрит в другую сторону. Теперь вид мышц, бугристыми лентами оплетающих его руки и торс, показался мне особенно угрожающим.

Эдвард увидел, куда я смотрю, и усмехнулся. Я с беспокойством перевела взгляд на него.

– И ты тоже как медведь? – понизив голос, спросила я.

– Скорее, как пума, – по крайней мере, так мне говорят, – беспечно откликнулся он. – Возможно, сказываются наши предпочтения.

Я принужденно улыбнулась.

– Возможно, – повторила я. Но перед моим мысленным взглядом теснились противоположные образы, которые мне не удавалось совместить. – А я когда-нибудь увижу это?

– Ни в коем случае! – Его лицо побелело сильнее обычного, глаза вдруг стали свирепыми. Я отпрянула, его реакция удивила и напугала меня, хотя я ни за что бы в этом не призналась. Он тоже откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Думаешь, перепугаюсь? – спросила я, когда снова обрела способность говорить.

– Если бы так, я бы взял тебя с собой сегодня же, – резким тоном объяснил он. – Тебе просто необходима здоровая доза страха. Она пришлась бы как нельзя более кстати!

– Тогда в чем причина? – настаивала я, стараясь не замечать гнев на его лице.

Долгую минуту он изучал меня молча.

– В другой раз, – наконец решил он и встал. – Мы опаздываем.

Я огляделась и с удивлением обнаружила, что он прав и что кафетерий почти опустел. Рядом с Эдвардом ощущение времени и пространства становилось настолько размытым, что я переставала следить за тем и другим. Я вскочила и схватила свою сумку со спинки стула.

– Ладно, в другой раз, – я не стала спорить, но и забывать ничего не собиралась.

11. Осложнения

К своему столу в кабинете биологии мы шли под прицелом глаз всего класса. Я заметила, что Эдвард не стал отодвигать свой стул, чтобы сесть как можно дальше от меня. Мало того, он сел так близко, что мы почти задевали друг друга плечами.

Мистер Баннер явился точно вовремя – удивительная пунктуальность! – и, двигаясь задним ходом, вкатил высокую металлическую конструкцию на колесах, в которой размещался массивный и с виду давно устаревший телевизор с видеомагнитофоном. Значит, будет кино – от этой перспективы у всего класса резко поднялось настроение.

Втолкнув видеокассету в сопротивляющийся видик, мистер Баннер направился к выключателю, чтобы погасить свет.

В классе стало темно, и я вдруг со всей остротой осознала, что Эдвард сидит на расстоянии меньше сантиметра от меня. Меня ошеломил неожиданно пронзивший тело электрический разряд, я даже не подозревала, что близость Эдварда можно осознавать еще острее, чем раньше. На меня обрушилось безумное желание протянуть руку и коснуться его, провести в темноте ладонью по его безупречному лицу хотя бы раз. Я старательно скрестила руки на груди и сжала пальцы в кулаки. Рассудок покидал меня.

Начались вступительные титры, в классе стало немного светлее. Несмотря на все мои старания, взгляд, словно сам собой, обратился на Эдварда. Я смущенно улыбнулась, увидев, что он сидит в такой же позе, как я: сжав кулаки и сунув их под мышки, опустив глаза и поглядывая на меня украдкой. Он усмехнулся в ответ, его взгляд казался обжигающим даже в темноте. Я отвернулась, чтобы не выдать себя участившимся дыханием. А мое головокружение – полный абсурд.

Урок казался невероятно длинным. Сосредоточиться на фильме я не смогла, даже не поняла, о чем он. Все попытки были тщетными. Время от времени я позволяла себе украдкой бросить взгляд в сторону Эдварда и видела, что он так и не сменил позу. Невыносимое желание дотронуться до него тоже не проходило, и, чтобы удержаться, я плотно прижимала кулаки к собственным бокам, пока от усилий не заныли пальцы.