Сумерки вампиров. Мифы и правда о вампиризме

Вторжение вампиров — первые кадры

К началу XX века культурный слой, связанный с вампирами, стал расслаиваться. Авторские тексты — романы и поэмы, посвященные вампирам разных стилей и жанров, стали существовать параллельно с историями, окончательно переместившимися в разряд городских легенд. Но с появлением кинематографа оба эти направления соединились вновь, чтобы создать зримую летопись взаимоотношений человека и вампиров.

Романы о вампирах — от добротных, переплетенных в тисненую кожу томов «Дракулы» Брема Стокера до дешевеньких брошюрок, отпечатанных на газетной бумаге, — пользовались оглушительным успехом у публики. Аристократичные и роковые красавцы-вампиры триумфально шествовали по театральным сценам Европы и собирали аншлаги на Бродвее. Разумеется, кино, практически сразу занявшее место самого демократичного и массового из искусств, не могло обойти вниманием такой заманчивый и эффектный типаж. К огорчению современных «вампирологов», первые киноленты, снятые о вампирах еще в 20-х годах прошлого века, были утрачены.

Но настоящие шедевры не гибнут! Главный фильм, фильм, которому была уготована судьба классики вампирского киножанра, оказался сильнее юридических запретов, козней конкурентов, даже самого времени — в 1922 году Фридрих Мурнау[105] завершает работу над картиной «Носферату. Симфония ужаса»[106].

Так появился фильм, который заставил мир содрогнуться!

Классика жанра — симфония спецэффектов: снятый чуть меньше века назад, «Носферату» продолжает производить впечатление даже на современных зрителей, избалованных возможностями компьютерной графики. Зрелище на экране заставляет забыть, что перед нами черно-белый фильм из эпохи, когда кино называли «великим немым». Диски с восстановленной версией фильма удерживают лидерство по продажам в сегменте немого и исторического кино[107]. Чтобы создать «Симфонию ужаса», Мурнау и его оператор Фриц Арно Вагнер придумали множество уникальных технических приемов — они замедляли скорость съемки, добиваясь эффекта прозрачности призраков; прибегали к микросъемке, чтобы воспроизвести сцены «естественного вампиризма» — росянка хватает муху, полупрозрачная гидра — микроскопического рачка-циклопа, спятивший под влиянием князя-вампира персонаж поедает насекомых. Мурнау первым рискнул смонтировать встык позитив и негатив — так возникли инфернальные карпатские леса — масса призрачных белых деревьев на фоне черного неба. Кадры, снятые двойной экспозицией, позволили преобразить кровать клерка в зловещую ладью, толчками двигающуюся вперед. Но самым впечатляющим стал эпизод, в котором корабль-призрак со своим страшным грузом из гробов и мертвой командой скользит по фосфоресцирующим волнам. С каждым кадром ощущение ужаса нарастало. После выхода фильма венгерский критик Бела Балаш писал: «По сценам „Носферату“ пробегал знобящий холод судного дня»[108].

Каждый кадр фильма наполнен запредельным ужасом и отчаянием, словно он снят по заказу самого Князя Зла, после просмотра зрители расходились не сразу, а еще некоторое время сидели в оцепенении, словно на них обрушилось последнее проклятье зловещего вампира. Увы, фильм был слишком хорош — хорош настолько, что заставлял задуматься о тайных сферах мироздания, любое прикосновение к которым грозит смельчакам погибелью!