Сумерки вампиров. Мифы и правда о вампиризме

Безусловно, вампир-аристократ, предпочитавший замки и обитые ласкающим кожу бархатом гробы из ценных пород дерева, не был единственной разновидностью экранного кровопийцы. Движение хиппи, пережившее подъем в конце 60-х — начале 70-х, возродило интерес к этнографии, старым, позабытым народным поверьям, под влиянием которых на экран вернулись фольклорные вурдалаки и проникли более экзотичные представители традиции «живых мертвецов», позаимствованной в культе вуду — зомби. Высшей точки тема «живых мертвецов» достигла в картине «Город живых мертвецов»[122] итальянского режиссера Лючио Фульчи, буквально разорвавшей экраны в 1980 году. Но выходу этого фильма предшествовала целая эпоха длиной в четверть века, которая полностью преобразила идеологию фильмов-ужасов.

Социальная жизнь 60 — 70-х, богатых на экономические рецессии, региональные конфликты, теракты левацких группировок, студенческие волнения и скандалы вокруг опасных новых сект, нашла довольно неожиданное отражение в жанре кинематографических ужасов — вампирам пришлось потесниться, освобождая дорогу новым монстрам — воплощениям зла в чистом виде. Сюжетные коллизии приобретали все больший масштаб: теперь демоны вселялись в добропорядочных граждан, как в фильме «Экзорсист» (1973), или же сам сатана стремился воплотиться на земле, перечеркнув возможность второго пришествия, как в культовой работе Романа Полански «Ребенок Розмари», снятой в 1968 году, и кинотрилогии «Омен» — «Предзнаменование» (1976), «Дэмьен» (1978), «Последняя схватка» (1981). Фильмы этого периода буквально пропитаны безнадежностью и бессилием. Их создатели каждым кадром подчеркивают: даже если человек способен взять верх над демоническими силами, эта победа будет тактической и никоим образом не изменит глобального соотношения сил, в котором торжество мирового зла уже предрешено.

Новая эстетическая концепция превратила вампиров в рядовых бойцов большой и разношерстной армии вселенского зла, соответственно переместила акценты зрительского и читательского интереса к их личности. Теперь зрителю предлагалось выяснить — может ли вампир существовать в современности («Dracula A.D. 1972», 1972), чем вампиры отличаются от людей и на каких принципах возможно сосуществование с ними. Постепенно выяснялось, какова физиология вампиров («Голод», 1983), сколько их, откуда они взялись и по каким правилам живут («Дракула Брема Стокера», 1992; «Интервью с вампиром», 1994). Ответы не были формальными — каждый новый фильм превращал вампира во все более и более социализированное существо, вызывавшее уже не отвращение, страх или протестное желание подражать «дурному примеру», но сожаление и сочувствие.

Статистическое исследование, предпринятое в 1978 году, насчитало около шести тысяч фильмов о вампирах[123]. И число их множилось в геометрической прогрессии — в каждой стране мира вампира из Трансильвании стали адаптировать к собственным реалиям, обогащая местными этническими и фольклорными чертами. Как когда-то в США, где комиксы с участием вампиров давно превратились в самостоятельный субжанр, вампиры начали завоевывать не только экраны Японии и Кореи, став полноправными героями знаменитых фильмов-ужасов, но и проникли на рисунки из традиционных манга и аниме. Показательный пример — японская адаптация американских комиксов Марва Вулфмэна, основанных на классическом романе Брема Стокера, фильм-аниме под названием «Yami по Teio: Kyuuketsuki Dracula» — «Вампир Дракула, император Тьмы» вышел на экраны в 1980 году. Страны, стряхнувшие коммунистические режимы, а вместе с ними и рамки реализма, установленные для искусства, тоже спешили создать собственных вампиров. Вампиры оказались весьма удачными персонажами для компьютерных игр и в большом числе расплодились в виртуальной реальности, создав сложные иерархии социальных взаимоотношений, варьирующиеся от уровня к уровню, основа которых — соотношения магических возможностей. Новым вампирам незачем было ночами выбираться из гробов, ломая ногти о каменистую почву, — они являлись продуктом синтеза кибертехнологий и древней мистики и могли победно шествовать по планете и не оглядываться назад.