Сумерки грядущего

— Зря иронизируете, молодой человек! — проговорил он со старческой неторопливостью, обращаясь к оперативнику. Помпон на его берете недовольно качнулся. — У нас — настоящая свобода, стопроцентная, истинная. Любой может добиться успеха, благодаря трудолюбию, упорству и предприимчивости. Ему никто не будет чинить бюрократических и идеологических препонов.

Виктор читал, что в финитуме иногда возникает странное явление, называемое некоторыми исследователями «эффектом авторской речи». Подходит к тебе абориген со стеклянными глазами и начинает многословно объяснять текущую ситуацию или явление, словно и в самом деле зачитывая размышления автора в каком-нибудь скучном романе. То, что старик говорит «от автора», было ясно из его речи — в ней почти не было заумных слов и англицизмов, обожаемых местными.

— У нас нет принудиловки, — размеренно говорил старик, практически ни к кому не обращаясь. — Армия — частная. Полиция, правда, государственная пока, но есть много частных сыскных бюро. Ценится творчество в любых сферах. Я работал в хайтек-корпорации, так, бывало, сделаешь рацпредложение — и тебе уже через час в конверте премию несут за принесение прибыли…

«Есть тут всё-таки деньги, в этом раю», — полумал Виктор, а вслух напомнил старику:

— Вы забыли упомянуть, что тут нет тоталитаризма и уравниловки.

Но тот, не обратив внимания на замечание, монотонно бубнил:

— Мы не воздвигаем себе лживых идолов и кумиров, как это делают красные. Любой трезвомыслящий человек знает, что Александр Матросов просто поскользнулся, Зоя Космодемьянская была пироманкой, а «Молодая Гвардия» — сборищем хулиганистой молодёжи, мешающей европейским демократическим реформам в Краснодоне. У нас каждая свободная личность — сам себе кумир. Единственные люди, достойные уважения — это те, которые смогли с нуля заработать себе имя и состояние. Сначала чистил обувь на улицах, а через десять лет — директор крупной корпорации…

Холодов объективности ради хотел возразить этому глашатаю демократических ценностей, что кумиры у них всё-таки есть: весь парк заставлен скульптурами литераторов, проповедников свободы и правды, но Кудрявцев дёрнул напарника за майку:

— Пойдём отсюда! Я опять мёрзнуть начал. Что-то наш гардеробщик запаздывает с новой коллекцией одежды…

Старик попытался было увязаться за ними, но, поняв, что молодых людей ему не догнать, махнул рукой и отправился восвояси, стуча красивой тростью с набалдашником в виде львиной головы.

— Что этот старый хрыч разболтался? — продолжал возмущаться оперативник. — Заняться нечем?

Меморист собрался было поведать Кудрявцеву об эффекте авторской речи. А заодно изложить и гипотезу о существовании финитума второго порядка: мира, образованного мечтами здешних обитателей — должны же и у них быть мечты! И мимоходом выдать собственную бредовую идею, что наш реальный мир тоже является чьей-то мечтой, жителей мира, более материального чем наш. Финитума минус первого порядка. И уже начал было излагать, но, спохватившись, замолчал, вспомнив, что оперативник не любит бесед на подобные «заумные» темы.

В это время возле фонтана произошло нечто неладное. Лощёный офисный юноша, только что рассуждавший о маркетинге и ребрендинге, неожиданно выхватив из-за пазухи бутылку водки, в два глотка её ополовинил.

— Ах ты, алкаш подзаборный! Мне оставь немного, скотина безрогая! — завопила голосом базарной торговки его спутница и, вырвав у него бутыль, вылила в себя оставшееся содержимое.

— Ты что вытворяешь, ведьма офисная?! — Юноша подскочил к девице и размахнулся, но она вцепилась ему в волосы, и через секунду пара юных клерков каталась по земле, распугивая художников и вырывая траву на газоне.

Виктор расхохотался, глядя на эту странную сцену, и обернулся к Кудрявцеву:

— Обычный диссонанс, — прокомментировал он. — Как видишь, и в финитуме они случаются.

— С мемориумом понятно, а тут-то почему? В этом раю?

— Одни прозападники мечтают, что русские станут свободными как европейцы. А другие считают, что русские способны только на пьянство. Вот местных и корёжит иногда от диссонанса.

Постепенно вокруг дерущихся собралась толпа зевак, привлечённых воплями и матерщиной дерущихся. Половина немедленно вынула смартфоны, чтобы записать ролик и выложить его в социальную сеть.

— В инвективной лексике есть определённая экспрессия, хоть большая часть контента эпидерсивна, — изрекла подошедшая лысая литераторша, предварительно сделав глубокую затяжку.

— Надо полицию вызвать, — предложил кто-то. — И в суд на них подать за нарушение общественного порядка.

— Мы живём в демократической стране, придерживающейся общечеловеческих ценностей, — возразил другой голос. — Нельзя запретить людям самовыражаться, даже таким образом. Пусть полиция ловит настоящих преступников: террористов или коммунистов…

— Тогда я на вас в суд подам! — продолжал ерепениться сутяжник. — Своим замечанием вы нанесли мне моральный вред!

Полный мужчина в сером пиджаке и клетчатых клоунских штанах, примиряющее воззвал к спорщикам: