Сумерки грядущего

— Приятного аппетита, умник! А нам долго тут по холоду шляться в пляжных шмотках?!

— Подождите немного, скоро новая одежда материализуется, — заверил инструктор. — Не всё же сразу.

— «Не сразу»! Тут в ледышку успеешь превратиться! — ворчал замёрзший оперативник.

Для того чтобы согреться, он быстро пошёл вперёд, следуя стрелке. За ним засеменил Виктор, поджимая закоченевшие пальцы на ногах. Он блуждал глазами по скверу, словно надеялся на чудо: вдруг здесь, в обители современного искусства промчится Бурлаков в яркой форме Мемконтроля. Но взгляд натыкался только на скульптуры поэтов и писателей с подписями «Осип Мандельштам», «Марина Цветаева», «Белла Ахмадулина», «Анна Ахматова», «Иосиф Бродский». Ваятель изобразил литераторов позах, полных страдания от злодеяний кровавого большевизма, и с глазами, в которых отражалось стремление к Свободе и Правде. Только Ахматову скульптор изобразил в виде хрупкого ростка, пробивающегося сквозь моток колючей проволоки, видимо, символизирующей тоталитарное государство. Возможно, основного ваятеля на некоторое время подменял другой, авангардист или абстракционист.

Возле нескольких изваяний сидели художники и старательно срисовывали литературных деятелей. Одежда живописцев карикатурно подчеркивала их принадлежность к миру высокого искусства: сдвинутые набок большие береты диких расцветок, просторные тёмные балахоны и банты-слюнявчики на груди.

В центре сквера возле памятника Гумилёву, перед которым шумел фонтан, рекламный щит приглашал всех желающих на «Солженицынские чтения». Возле плаката щебетала стайка молодых людей богемного вида, сжимающих в руках «Доктора Живаго» Пастернака, «Ледокол» Виктора Суворова и «Лолиту» Набокова.

— Подожди! — окликнул Виктор неутомимого напарника. — Куда рванул так?

— Согреться чтобы…

— Давай отдышимся немного, — взмолился Холодов. — Тут ведь не мемориум, силовой подкачки нет.

Он опёрся о бортик фонтана, тяжело дыша. Недалеко от путешественников беседовали средних лет мужчина и женщина, одетые, как все аборигены, вычурно и пёстро. У мужчины имелась причёска-хвост, в ушах блестели серьги, а обут он был в высокие сапоги-ботфорты. Женщина была одета примерно так же, но в отличие от мужчины блистала бритой головой. Дама закурила тонкую сигарету, подозрительно зажав её между большим и указательным пальцем, и в воздухе сладковато запахло каким-то легализованным лёгким наркотиком.

— Социализм стирает грань между городом и деревней, а капитализм — между мужчиной и женщиной, — шёпотом изрёк Виктор, кивнув в сторону пары.

— Не так. Социализм делает женщину мужественной, а капитализм — мужчину женственным, — выдал свой вариант Кудрявцев, вспомнив Железную Берту.

Пара, неодобрительно взглянув на двух присоседившихся быдланов в пляжных нарядах, продолжала неторопливо переговариваться, судя по всему, обсуждая очередную литературную новинку.

— С точки зрения экзистенции, — глаголил мужчина, взмахивая хвостом, — в романе видна определённая трансцендентальность. Гиперболизм наличествует, но выглядит вполне эклектично, хотя и дисгармонирует с общим постмодернистским концептом. Фекальная тема определённо в тренде.

— Я бы не вынесла этот роман на паблисити, — отвечала лысая дама, со всхлипом затянувшись, от чего её зрачки расширились. — Там явная декогерентность и стилизация под минимализм. Триггер для определённых паттернов…

В руках хвостатый мужчина держал книгу с блестящей пёстрой обложкой с непонятным рисунком и ярким заголовком, видным издалека: очередной литературный гений обогатил мировую культуру романом «Танго с унитазным бачком».

Одну из лавочек неподалёку от фонтана тоже заняла пара: молодые улыбчивые юноша и девушка выделялись среди богемных завсегдатаев бульвара строгими деловыми костюмами. Вероятно, деловой центр был совсем неподалёку, и офисные клерки, окончив рабочий день, по пути домой решили немного передохнуть, заодно приобщившись к прекрасному. Они обсуждали дневные проблемы.

— Нельзя применять стандарт тиджиай в трейд-маркетинге, — сердился юный клерк. — Ладно, при ребрендинге, но в ретейл-дизайне — это драйвел, рэмбэл. Европейцы над нами смеяться будут! Я не аккаунт-менеджер, чтобы пресейлом заниматься, а коучер, практически тьютор!

Молодая девица гладила юношу по руке и успокаивала:

— Не ангризируй! Главное, ебитда выросла.

Кудрявцев хмыкнул, услышав почти неприличное слово. А Виктор задумчиво произнёс, оглядевшись:

— Вообще-то тут неплохо. Свобода, и силовиков нет, — Он выразительно посмотрел на Кудрявцева.

— Как могут нравиться эти павлины ряженые?! — громко возмутился тот, забыв, что нужно быть осторожным. — В чём свобода-то выражается? Ходить как чучело?

Но на его выпад никто не обратил внимания. Лишь проходивший мимо пожилой человек с тросточкой в клетчатом берете и с длинным шарфом, нарочито небрежно обмотанным вокруг шеи, остановился возле Кудрявцева и вмешался в разговор, не обращая внимания на странный наряд путешественников: